86 
Чихнув, заработал мотор, и с кормы донесся рокот набирающего обороты пропеллера. Чак потянул на себя рычаг, сдвигая воздушный киль.
Между мною и перегородкой в рубку просунулась голова Инки.
— Почему не выйдет? — спросила она. Карлик подергал за серьгу в ухе.
— Да потому что газа мало. Я дыры так-сяк заштопал, но для этого чензир топленый нужен, а у меня нету его щас. Даже без меховых этих и киборга… Где твоя машина древняя, человече?
— За круглым озером с кипящей водой и Красным зубом. Это от склона примерно…
— Погодь! — удивился он. — Ты это же татуированной кричал. Так ты что, правильное место ей назвал? Зачем?
— Потому что у них Орест. Если бы они приехали туда, а машины нет — его бы искупали в кислоте.
— Так они так и так старикана твоего пришьют!
— Мира может его отпустить, а может и нет. Но если увидит, что я соврал — убьет точно. И убьет мучительно. Чак, мы летим к машине…
— Да не летим! — заорал он, разворачиваясь на сиденье. — Так, слушай сюда, повторять не буду. Что штуковину эту с оружием каменюками засыпать нужно… ну, ладно, это я понимаю. Но дотудова не долетим мы сейчас! Не дотянет «Каботажник», понимаешь ты? В Яме гейзер есть. Один он в этой местности, другие все в Инкерманском ущелье, а туда нам нельзя. Значит, летим к гейзеру, по дороге я еще дырки резиной попробую запаять, а в Яме полный баллон газу напущу. Тогда, наверно, дотянем до машины твоей, да и то не уверен я. Все, и нечего спорить со мной! Ты у меня на борту, а не я у тебя!
— А где Яма? — спросила Инка, глядя то на меня, то на карлика.
— К востоку от ущелья, за большим солончаком.
— А солончак где?
— Я ж сказал — к востоку, малая!
— Ну ладно, не кричи, малой. Пойду я пока корму осмотрю.
Она ушла, и я схватил карлика за плечо:
— Чак, но это значит, что мы летим почти в противоположную сторону! Назад к Херсон-Граду!
— Именно так, человече. — Он сбросил мою руку. — И что теперь? Следи за моими губами: до машины твоей мы просто не-до-ле-тим! А раз другого выхода у нас нет, так и спорить не о чем!
— Ну тогда лети быстрее!
— А ты не торопи, не торопи! — вконец обозлился он и в сердцах рванул рычаг, отчего двигатель едва не захлебнулся, а пропеллер надсадно зарокотал. — Как могу, так и лечу! Все, вали отсюдова, надоели вы мне все, сплошной шум от вас, большаков!
Я вышел, сел под стеной, упершись локтями в колени, закрыл лицо руками и стал думать, что делать дальше.
***
Разбудили меня пронзительные немелодичные звуки, донесшиеся из кормового отсека. Я сел так резко, что закружилась голова. Похлопал себя по затылку, огляделся недоуменно, встал с покрывала, на котором спал прямо посреди прохода, и прошел на корму.
Оказалось, что Инка достала из-под койки сундук карлика со всяким тряпьем, распотрошила его и нашла ржавую губную гармошку. Когда я вошел, девочка сидела на полу, скрестив ноги, и дула в нее, обеими руками прижав ко рту. Берет валялся на койке.
Выпучив глаза, она дунула особенно громко, отчего гармошка взвизгнула, и косички ее приподнялись. Раздался топот, и в отсек ввалился Чак.
— Что происходит?! — завопил он. — Я думал, вы зарезали кого-то! Ты что делаешь, малая? Ухи вянут, желтеют и опадают! А ну прекращай, мать твою за ногу!
Карлик потянулся к гармошке, Инка вскочила. Ржавчина оставила вокруг губ рыжие усы. Я забрал у нее гармошку и сунул в карман.
— Все, теперь это мое.
Чак, ничего не сказав, ушел обратно. Я сел на кровать, достал гармошку и заинтересованно оглядел. Вытер о ворот рубахи, приставил ко рту и попробовал наиграть что-то. Неожиданно у меня получилось — гармошка издала мягкую переливчатую трель, вполне напоминающую мелодию, а не визг недорезанной гонзы.
Инка захлопала в ладоши:
— Молодец, дядька! Давай еще.
Я прилег на койке, продолжая играть, и тут сквозь гудение и рокот донесся голос Чака:
— Эй, музыканты! Влево по курсу глядите!
С той стороны в кормовом отсеке окон не было, и нам пришлось выйти.
В темноте далеко от «Каботажника» распластался большой круг, состоящий из направленных к центру лучей, похожий на световое колесо со спицами, неравномерно торчащими из обода. В середине мерцало озеро света.
— Что это такое? — удивился я и тут же понял: — Херсон-Град. Гетманы окружили его и прожекторами освещают стену.
86 
