Последние отзывы

  44  

– Раньше тут опасней было из-за мутантов. Они по большей части в старых канализациях и подземных цехах жили. А потом Орден с топливными королями их потравили да сожгли. Залили в канализации химикалии всякие из цистерн, которые на складах нашли, после бензинчику еще сверху, да и подожгли. Я сам не видел, но говорят – знатно горело, прям факелы такие огневые били, зеленые да синие от химикалий этих, а смрад такой стоял, что и людишек много потравилось до смерти...

С тех пор развалины жилых домов вокруг промышленного района стали менее опасными, однако люди, привыкшие обитать в старых цехах, мастерских и складах, не спешили переселяться, и в последнее время мутанты появились вновь.

Как и мутафаги.

Мутантами – это я понял из рассказа Чака – здесь называли тех существ, которые внешне напоминали людей, как мертвая тварь с железнодорожного моста. А мутафагами – всякое зверье вроде панцирных волков (одного из них я встретил в лаборатории, а после видел стаю на вершине холма), горбатых гиен, ползунов и прочих.

С час назад Чак ушел в сторону огней, горящих на заводских этажах. Кому, как не бывшему вору, привыкшему незаметно пробираться во всякие места, проводить разведку? Меня не оставляло подозрение, что больше мы карлика не увидим, но Чак заверил: он непременно желает узнать все, что мне известно про солнечные батареи, так как абсолютно уверен, что на этой идее можно разбогатеть. Кроме того, Юна Гало пообещала заплатить ему, если карлик поможет нам добраться до Москвы.

Правда, топливные кланы могли пообещать карлику еще больше, если тот выведет их на нас.

Так или иначе, выбора сейчас не было – мы не могли соваться в обитаемую часть Балашихи, не зная, ждут нас там или нет, но не могли и обойти ее, так как Юна желала обязательно встретиться с Лукой Стидичем, жрецом из Храма, посланным Владыкой Гестом навстречу ей.

К тому же сендер сломался. Я еще раз заглянул под капот, когда двигатель остыл, убедился, что починить его можно только в мастерской, захлопнул крышку и сказал:

– Нельзя просто так сидеть и ждать.

– А что еще делать? – спросила Юна.

– Надо осмотреться, а потом как-то наблюдать за окрестностями.

Под стеной сарая валялась приставная лестница, по ней мы забрались на чердак. Я обошел его, поглядывая в щели, и лег на гнилые доски возле пролома.

Когда мы доели все, что оставалось в котомке, Юна села у стены со стороны полей и Разлома, приникнув к щели, спросила:

– Разин – это первое имя или второе? Скорее второе. А как тебя звать?

– Егор, – сказал я.

Она помолчала.

– Странный ты человек, Егор. Иногда я тебя не понимаю... Ты будто не из этих мест.

– Ну да, – согласился я. – С юга.

– Нет-нет, я имею в виду... Будто вообще не из этих мест, а откуда-то совсем... издалека.

Я молчал. Юна, повернувшись ко мне, продолжала:

– Ведь я переговорщик. Меня учили понимать людей, следить за всеми их жестами, взглядами, как они держат голову, куда смотрят, когда отвечают тебе, каким голосом говорят. Все это важно, по этому можно понять, о чем на самом деле думает человек. Но с тобой я иногда ничего не понимаю... Нет, не иногда, а почти всегда. Не понимаю, о чем ты думаешь, чего хочешь. Откуда у тебя эта способность ходить по некрозу? Я только тогда, в поселке, по-настоящему поняла... ведь это невероятно! Карлик прав: тебя попытаются захватить все местные кланы, настоящая охота начнется... Как ты попал в то пятно, расскажи.

– Не знаю, – ответил я.

– Что? – удивилась она. – Почему не знаешь? Ты...

– Я не помню ничего, что происходило раньше, – сказал я. – Вернее, помню, что очнулся в каком-то месте под землей. Внутри того холма, накрытого пятном. Там был зал с железной площадкой. Ржавой. Стены, в потолке трещина. Я вылез через нее. Была ночь, я заснул на крыше какого-то барака, а когда утром вышел из пятна, увидел твой фургон и монахов на мотоциклах. Вот и все.

Юна изумленно глядела на меня:

– Это на самом деле так? Ты не помнишь ничего, что было раньше?

На секунду мне захотелось рассказать ей правду про то, что было на самом деле, – про свою жизнь до встречи с доктором Губертом, про войны, в которых я участвовал, про мой самолет, Казахстан, Киев, разговор с Губертом и генералом, эксперимент... Нет, бессмысленно. Слишком длинная история, слишком трудно Юне Гало будет понять и поверить в нее. И даже если она поверит – что это даст?

Поэтому я сказал:

– Почти ничего. Хотя я сразу вспомнил свое имя.

  44