70 
— Лаклейн, она со мной.
— Это превосходно! Ты терпелив с нею?
Мгновенное колебание, затем Гаррет признался:
— Нет, не совсем, но пытаюсь.
— Следи за своими действиями, брат. Я никогда не прощу себя за то, что творил с Эммой.
Голос Лаклейна дрогнул от сожаления.
— Не соверши ту же оплошность. И не поступай, как Бауэн. Учись на наших ошибках.
Их двоюродный брат Бауэн обошелся со своей парой Марикетой Долгожданной еще хуже, чем Лаклейн с Эммой. До того как Бауэн признал, что Марикета его судьба, он едва не убил ее.
— Валькирия злится, что ты поймал ее?
— О, да, — рыкнул Гаррет и, пересказав брату разговор с Люсией от апокалипсиса до клятв, закончил словами: — Я хочу задушить ее.
— Ты же не позволишь ей пойти с тобой, чтобы остановить этот конец света?
— Ад кромешный, конечно нет. Просто разрешаю ей думать иначе, пока не вытащу из нее больше информации.
— Это хорошо, — одобрил Лаклейн. — Сейчас ты с валькирией можешь начать все заново. У тебя появилась возможность, не облажайся с ней. Наберись терпения.
Терпения?
Прежде чем Гаррет смог поправить его, Лаклейн продолжил:
— Ты, если уж придется, сглаживай шероховатости первым. — Затем ворча, добавил: — Боги знают, я так и делал.
Гаррет услышал, как Эмма сонно пробормотала:
— Лаклейн, возвращайся в кровать. Уже поздно.
Два часа дня в Шотландии — глубокая ночь для вампира.
— Я буду через секунду, любимая.
На мгновение Гаррет ощутил зависть, затем устыдился собственных чувств. После всех пыток и заточения в руках Орды Лаклейн больше, чем кто-либо из мужчин, заслуживал утешения, которым суженая с пепельными волосами с избытком одаривала его весь прошлый год.
— Иди к своей королеве, брат.
— Позвони мне завтра, — попросил Лаклейн. — Нам предстоит многое обсудить. Помни — она изменит свое мнение, если ты будешь хорошо с ней обращаться и уважать ее убеждения.
Ее убеждения. Маленькая лицемерка. Гаррет испытывал отвращение к подобным клятвам, находя их оскорбительными. Ликаны уважали пищу, прикосновения, секс. Она не ест, отказалась от радостей секса, но, видят боги, он ей устроит бурю эмоций одними ласками, ведь прикосновения никто не отменял. Сегодня вечером. Да, он это сделает…
— Не забывай, Гаррет, тебе дается только одна женщина. На всю жизнь.
Повесив трубку, Лаклейн вернулся в кровать, тихонько устраиваясь рядом с Эммой.
Но та еще не спала.
— Это был Гаррет?
— Да, — Лаклейн притянул жену в объятья, вдыхая сладкий аромат. — Он нашел Лучницу.
— Ну и как она его встретила? — Эмма мельком взглянула на него, читая выражение лица. — Достойно, да?
— Тяжело, когда подруга другого вида. Вспомни, с чем пришлось столкнуться нам. А Бауэну и Марикете?
Бауэну, вероятно, пришлось труднее всех. Он считал, что его пара погибла, и больше столетия оплакивал ее потерю. Как раз в этом году, участвуя в гонке за талисманами, Бауэн повстречался с Марикетой Долгожданной — ведьмой. Будучи уже безнадежно влюбленным в нее, Бау, презирая себя за неверность, возненавидел Мари, обвинив в том, что она соблазнила его с помощью колдовских чар. Когда едва не стало поздно Бауэн разобрался, что в случае с Марикетой некоторые вещи… не всегда такие, какими кажутся.
Эмма вздохнула:
— Как ты думаешь, у тети Люс и Гаррета получится?
— Я точно знаю: брат почти по уши втрескался в твою тетю.
Он грудью ощутил ее смешок.
— Если Гаррет хоть немного похож на тебя, тогда тетя по уши влюбится в него.
— Будем надеяться. Гаррету давно нужна хорошая женщина. А теперь, ангелочек, — Лаклейн пальцем приподнял подбородок Эммы, — ты, случайно, проснулась, не изнывая от жажды?
Глава 26
Хотя Люсия валилась с ног от изнеможения, о сне можно было и не мечтать. Снаружи бушевал шторм, и, по мере того как посудина упорно пробивалась вперед сквозь тьму, нос судна с треском раскалывал налетающие волны одну за другой, не давая Люсии расслабиться и провалиться в спасительное забытье. Теперь она поняла, почему носовая каюта не относится к привилегированным.
После ухода МакРива Люсия еще долго, уставившись на дверь, представляла себе картины того, что бы произошло, если бы она предпочла иной вариант и могла бы провести ночь с этим сильным мужчиной без каких-либо последствий. Единственной преградой между ними оставалось бы прошлое, ее постыдное прошлое.
70 
