Особенно,... 
57 
После ухода Аннабелинды я стала размышлять над ее словами.
Действительно ли мои родители так горячо желали моего брака с Робертом? Я знаю, что они приветствовали бы его, потому что очень любили Роберта. А Роберт? Он был со мной очень нежен и немного загадочен… если возможно себе представить его таким. Он намекнул, что, будь я постарше, он мог бы сделать мне предложение.
Это льстило моему самолюбию. Мне очень нравился Роберт. С другой стороны, меня постоянно преследовал образ Маркуса Мерривэла. Я вспоминала, как он вел себя на пути к границе Франции и Бельгии… по дороге к Кале… и потом в нашей собственной гостиной.
Меня волновало то, что Аннабелинда явно видела во мне соперницу.
* * *
Наступило Рождество. Шла война, и люди помнили, что ее обещали кончить к Рождеству, и вот оно, Рождество, а война продолжается.
Мы не добились легкой победы. Через Ла-Манш перевозили раненых, а война все шла и шла.
С самого начала военных действий моя мама энергично занялась благотворительной деятельностью.
В апреле 1915 года у нее родилась идея превратить Марчлэндз в госпиталь. Именье находилось не слишком далеко и от побережья, и от Лондона.
Оно стояло в лесу. Надеялись, что чистый воздух, наполненный хвоей, будет благотворно влиять на выздоровление раненых.
Мама полностью окунулась в хлопоты. Отец всю неделю оставался в Лондоне, но приезжал в Марчлэндз на воскресенье. Были приглашены двое врачей и несколько медсестер. Мы с мисс Каррутерс тоже помогали. Конечно, мы не имели специальных знаний, но в госпитале находилось множество работы, для которой они и не требовались.
Наступил май, когда снова появился Маркус.
Он сопровождал дядю Джеральда, и они оба собирались через несколько дней в Галлиполи,[4] хотя только неделю назад вернулись из Франции.
За обедом дядя Джеральд и Маркус в основном говорили о войне. Дядя Джеральд любил разыгрывать сражения на скатерти, где перечница изображала крепость, а вилки — ружья. Силы противника представляло специально выбранное блюдо.
Мой отец внимательно слушал. Последнее время он был очень занят. В верхах царила тревога.
Оказалось, что войну не так-то легко выиграть, как считали некоторые.
— Вся операция проводится, чтобы помочь русским, — говорил дядя Джеральд. — Именно поэтому мы сражаемся с турками за Дарданеллы.
— Фишер это не одобряет, — сказал отец. — А вы знаете, что он руководит операцией.
— Это плохо, — сказал дядя Джеральд. — Первый лорд Адмиралтейства может наделать ошибок.
— Черчилль считает, что совместные боевые операции Англии и Франции на суше и на море могут заставить Турцию выбыть из игры.
— К этому мы и стремимся.
— Это будет не так, как во Франции, — сказал Маркус. — Нам уже начинает надоедать позиционная война.
— Ужасный способ воевать, — согласился дядя Джеральд. — Мы ведем себя, почти как троглодиты. Избегаем противника вместо того, чтобы вступить с ним в бой.
Потом в гостиной я перекинулась парой слов с Маркусом.
— Когда вы уезжаете? — спросила я.
— В любой момент, когда прикажут. Никогда не знаешь точно.
— Как все неопределенно во время войны!
— Думаю, милая Люсинда, что так бывает даже в мирное время.
— Как, по-вашему, скоро кончится война?
— Начинаешь остерегаться прогнозов. С уверенностью можно сказать только одно. С каждым днем мы становимся старше.
— Вы говорите об этом как о чем-то приятном.
Большинство людей не хотят стареть.
— Это зависит от возраста. Люди капризны, правда? Одни пошли бы на все, чтобы замедлить бег времени, другим хотелось бы ускорить его.
— А в какую категорию попадаете вы?
— Мне хотелось бы, чтобы вы быстро повзрослели на несколько лет, а я остался бы таким, как я есть.
Уже второй раз поднимался вопрос о моем возрасте, сначала Робертом, а теперь Маркусом. Это должно было что-то означать.
Я не могла удержаться от вопроса:
— Зачем вам это?
— Потому что есть вещи, которые я хотел бы вам сказать, но пока не могу.
— Мне бы хотелось услышать их.
— Не искушайте меня, милая маленькая Люсинда. Просто подрастайте, прошу вас. Вам шестнадцать или исполнится шестнадцать в этом году?
— Только в сентябре.
— Я это запомню. В это время через год вам будет почти семнадцать, но я уверен, что вы приобретете семнадцатилетнюю умудренность до достижения этого возраста.
57 
