Особенно,... 
55 
— Должен сказать, что на следующее утро он все же появился в конюшне, и это приключение не оставило на нем никаких следов. Вел он себя, словно ничего не произошло, и ни словом не обмолвился об этом инциденте.
— Он получил по заслугам, — сказала тетя Белинда.
— Все-таки он стерпел месть тех, над кем издевался, а значит, в нем есть что-то хорошее, — сказала мама.
— Будьте уверены, Люси во всем найдет хорошее! — язвительно заметила тетя Белинда.
— Ну, обычно в каждом и в самом деле есть что-то хорошее, — сказала я.
— Я вижу, что ты воспитала дочь в своем духе, Люси, — промолвила тетя.
— И правильно сделала, — сказал Роберт и продолжал:
— По крайней мере, он пожал то, что посеял.
Думаю, он считал это жестоким, но справедливым.
— Ну, мы с Аннабелиндой не такие добрые, как ты и твоя дочь, Люси, сказала тетя Белинда. — Мы бы злорадствовали, правда, дорогая? Мы бы оставили его вдобавок и без одежды. Тогда вы бы посмотрели, приступил ли бы он к своим обязанностям, благородно игнорируя причиненное ему зло.
— Мы не настолько уж ненавидели его, — объяснил Роберт. — Он жесток, но не очень-то легко обучать неопытных новобранцев.
— Пока мы в городе, надо сходить в театр, — сказала тетя Белинда, меняя тему разговора.
* * *
Эти три дня мы с Робертом провели вместе. Мы наслаждались прогулками по Лондону. Нам нравилось одно и то же, и мы почти читали мысли друг Друга.
Проходя по Вестминстерскому мосту, мы вспомнили, как я забыла перчатки на скамейке в Грин-Парке и нам пришлось вернуться за ними. Роберт, как и я, мог воскресить в памяти нашу радость и возбуждение при виде этих перчаток на скамейке на том же самом месте, где я их оставила. Мы оба преисполнялись благоговением, проходя мимо величественных палат парламента. На фоне текущей Темзы эти огромные башни в готическом стиле казались очень древними, хотя им еще нет и сотни лет. Они олицетворяли в наших глазах то, чем мы дорожили: дом, нашу страну, частью которой мы всегда с гордостью и благодарностью ощущали себя.
Теперь это чувство становилось еще сильнее. Мы сражались, спасая себя от иноземного господства, мы сражались, чтобы в такие маленькие страны, как Бельгия, не мог безнаказанно вторгаться враг.
Роберт отправлялся на поле боя, я одновременно и тревожилась за него, и гордилась им.
Мы часто ходили в Грин-Парк и смотрели на уток. Мы отыскали скамейку, на которой я когда-то забыла перчатки. Это рассмешило нас, и мы начали вспоминать разные случаи из прошлого.
— Похоже на то, Люсинда, — сказал Роберт, — что наши жизни всегда оказывались переплетены.
— Это потому, что наши матери — подруги.
— Вы с Аннабелиндой как сестры.
— Да. Так было всегда. Хотя я так мало вижу подругу в этот приезд.
— Я думаю, они с матерью сговорились оставить нас вдвоем.
— Ты так думаешь?
— О, это очевидно. Я не жалуюсь.
— Я тоже, думаю, они ходят по магазинам. Они всегда это делают, когда приезжают в Лондон.
— Они были бы рады приобрести здесь особняк, но, поскольку твои родители оказывают нам гостеприимство, не видят в этом особой необходимости. И мой отец против.
— Но, я думаю, они бы его уговорили.
— Я тоже так думаю. У меня был замечательный отпуск.
— Надеюсь, тебе будет не слишком тяжело возвращаться к этому ужасному инструктору по верховой езде.
— Мне тяжело расставаться с тобой.
— О, Роберт, я не хочу, чтобы ты уезжал.
Он взял мою руку и сжал ее:
— Пиши мне, Люсинда.
— Конечно.
— И рассказывай мне обо всем, что происходит.
— Я буду… и ты тоже.
— Я думаю, мои письма будут проходить цензуру.
— Мне не нужны военные сведения, меня интересуешь только ты.
Роберт рассмеялся.
— У меня будет еще один отпуск, а потом мне должны присвоить офицерское звание.
— И это может означать немедленную отправку на фронт.
— Думаю, что да.
— Возможно, к тому времени война уже окончится.
— Кто знает? Люсинда, а ты кажешься взрослее. Я имею в виду, старше своих лет.
— Правда?
— Пятнадцать. Тебе скоро исполнится шестнадцать. Это уже почти зрелость.
— Ты заставляешь меня чувствовать себя какой-то сморщенной старухой.
— О нет. Я просто хочу, чтобы мы были ровесниками, вот и все.
— В этом случае, ты не был бы для меня тем милым взрослым братом, каким я знаю тебя всю мою жизнь.
55 
