Особенно,... 
55 
Скудное освещение позволило разглядеть белый фартук и белый чепец женщины, открывшей им дверь.
Лица ее разглядеть было невозможно.
– Входите, мессир, и вы, госпожа, – произнес звучный голос, говоривший с акцентом. – Вы пунктуальны. Пожалуйста, следуйте за мной.
Они прошли за ней по коридору, и, по мере того как становилось светлее, Катрин смогла разглядеть флорентийку: страхи ее несколько улеглись. Это была сорокалетняя женщина, дородная, с полным лицом, на котором сверкали черные глаза. Под белым накрахмаленным фартуком было ярко-красное шерстяное платье. Катрин, неизвестно почему, ожидала увидеть беззубую мегеру, колдунью. Вид этой женщины успокоил ее, особенно опрятность в одежде. Комната, в которую ее провели, была под стать хозяйке. Со сверкающим полом из черных и белых плит, зелеными витражами окон, начищенной до блеска мебелью – это был достойный образец фламандской чистоплотности. У Катрин появилась надежда и на этот раз счастливо отделаться.
– Карлотта, – начал было ван Эйк, – вот дама, о которой я вам говорил. Ей очень нужна ваша помощь.
– Я думаю, что смогу ей помочь. Лягьте, пожалуйста, на этот стол, – сказала она, указывая на большой дубовый стол, стоящий у камина. – А вы, мессир, подождите в соседней комнате, – добавила она, открыв дверь, расположенную в глубине комнаты.
Осмотр был быстрым и совершенно безболезненным. У флорентийки были легкие умелые руки.
– Вне всякого сомнения – у вас двухмесячная беременность, – сказала она.
– Вы можете что-то сделать?
– Всегда можно что-то сделать, главное – знать как. Но это не делается в пять минут. Необходимо, чтобы вы согласились на какое-то время остаться в этом городе. Мессир ван Эйк сказал мне, что вы спешите…
– Не настолько! Мы условились, что я остановлюсь здесь на некоторое время. Я живу в гостинице и…
– Лучше всего, если бы вы остались здесь, если вы ничего не имеете против.
– Я бы охотно согласилась, но со мной еще двое молодых слуг.
Флорентийка, улыбнувшись, помолодела на двадцать лет.
– Здесь места больше чем достаточно, я смогу вас принять с завтрашнего дня. Сегодня же вернитесь в «Ронс-Куроне». Завтра утром вы уедете из города, но вернетесь обратно до закрытия ворот, как будто бы вы что-то забыли в Брюгге. Никто не узнает о вашем пребывании у меня, если ваши слуги не будут выходить отсюда. Так вы придете завтра?
– Охотно, если вы примете меня. Огромное спасибо за великодушную помощь.
– Великодушную? Это сеньор художник проявляет великодушие, поскольку хотя я и люблю помочь близкому, но имею большой недостаток: я люблю золото и стою очень дорого! – добавила она с шокирующей откровенностью.
На обратном пути, сидя в лодке, Катрин погрузилась в глубокую задумчивость, тревога уступила место слабой надежде. Избавление и успокоение, а может быть, и счастье становились возможны.
В этот вечер Катрин быстро заснула и спала, как ребенок. Она открыла глаза, когда солнце было уже высоко в небе. Она не спешила, намереваясь выехать из города в разгар дня на глазах у всех: нет ничего удивительного в том, что, посетив святые места, она возвращается домой. Она приказала Готье отправиться в конюшню и приготовить лошадей, но юноша вскоре вернулся в сопровождении пятнадцатилетнего мальчика в перепачканной краской одежде.
– Я встретил этого юношу внизу, – сказал конюх. – Его прислал с письмом ван Эйк.
– Срочное письмо! – уточнил юноша. – Мой учитель приказал мне вручить его в руки госпожи Бернеберге.
– Вы один из его учеников? – улыбаясь, спросила Катрин, глядя на его открытое лицо, светлые волосы и голубые, полные детской наивности глаза.
– Я его единственный ученик! – гордо ответил он. – Мэтр ван Эйк, вы, конечно, это знаете, изобрел новую манеру живописи, и он тщательно хранит ее секрет. Но меня он любит.
– Как вас зовут?
– Петер Крист, госпожа. Прочтите, пожалуйста, письмо. Кажется, оно срочное.
– Сейчас, Готье, дайте этому юноше немного вина. – Не переставая улыбаться, Катрин развернула записку, полагая, что речь шла о последней рекомендации перед ее мнимым отъездом. Но вдруг улыбка исчезла с ее лица, и ей пришлось сесть, чтобы дочитать расплывающиеся перед глазами строки:
«Флорентийка ночью умерла. Мэтр Арнольфини нашел ее повешенной на складе тканей, граничащем с ее домом. По поводу этой смерти по городу поползли слухи, возможно, они не дошли до вас, и я решил срочно поставить вас в известность. Мне очень жаль, друг мой, но будет лучше, если вы уедете.
55 
