Особенно,... 
98 
Он припустил бегом через густой лес, сбивая на своем пути ветки деревьев. Скорей к реке! Это единственное место, куда она могла пойти одна. Он не слышал ничего, кроме собственного свистящего дыхания и стука сердца, представляя Лидию в руках человека, которому ничего не стоило безжалостно убить подростка.
Или она просто убежала? Ему всегда казалось, что в один прекрасный день она исчезнет. Может, она устала от него и Ли и решила вернуться к тому, чем она занималась раньше, до того, как Лэнгстоны нашли ее? Что же произошло? Неужели она просто сбежала тайком среди ночи?
Нет, она не могла, убеждал себя Росс. Эта мысль, однако, не успокаивала его, потому что альтернатива была еще хуже. Он побежал быстрее. Достигнув речки, Росс оперся рукой о ствол дерева, стараясь отдышаться. Глаза его тем временем обшаривали противоположный берег. Сначала он не заметил ее, только платье, висящее на кусте форситии. Затем разглядел на другом берегу ее миниатюрную фигурку. Лидия лежала на боку, спиной к нему, колени были подогнуты к груди.
Она ранена? Без сознания? Мертва? О Боже!
Выхватив из-за пояса пистолет и высоко подняв его над головой, Росс кинулся в воду и, поднимая фонтаны брызг, помчался по отмели. Он выскочил на противоположный берег. Вода ручьями стекала с его штанов.
— Лидия! — закричал он.
Она испуганно села и, обернувшись, удивленно наблюдала за его неожиданным появлением из реки. На его руках и груди блестели капли воды, мокрые штаны подчеркивали стройность ног. Лидия переплыла реку после того, как вымылась, и сейчас ее мокрая рубашка плотно облепляла грудь и бедра. Волосы разметались по плечам и спине и рыжеватым нимбом обрамляли ее лицо. При виде Росса слезы покатились по ее нежным щекам. Губы разжались, и она выдохнула его имя.
Росс остановился как вкопанный. Он пытался успокоить дыхание, но оно только учащалось, сердце билось от ее почти что наготы, свежей, покрытой росинками кожи, распущенных волос. Он уронил пистолет на землю и подошел к ней. Опустившись на колени на мягкий, покрытый травой дерн, он провел рукой по ее щеке и снял слезинку большим пальцем.
— Боже мой, Лидия, что ты здесь делаешь? Я до смерти испугался, когда проснулся, а тебя нигде не было.
— Извини, я не думала, что ты проснешься до моего возвращения. — Она не сознавала, что говорит так же быстро, с трудом переводя дыхание, как и он, и что руки ее потянулись к его волосам и трогают темные пряди. — Я не успела вчера искупаться из-за… Я плохо спала ночью…
— Почему ты плакала? — Он кончиками пальцев погладил нежную кожу на ее затылке, откинув тяжелые пряди волос.
Из ее глаз опять брызнули слезы. Она и сама толком не понимала, почему плачет.
— Это, наверное, из-за Люка. Вчера было так ужасно, Росс, пока ты не вернулся. Мне было грустно, а потом еще и страшно, когда они… Мозес… мы с Мозесом так хотели, чтобы ты был здесь, и обрадовались, когда увидели тебя.
— Не плачь. Не плачь, — успокаивал он, наклонив голову и осушая ее слезинки усами, губами, языком. Их губы встретились с отчаянной страстью, которая бурлила внутри обоих. Ее губы раскрылись навстречу ему. Его язык проник в ее рот. В ответ в ее горле возникло нежное мурлыканье.
Он поднял ее за руки. Капли воды с его голой груди вновь намочили ее рубашку. Он прижался грудью к ее соскам, поднявшимся от холодной воды. Она слегка дрожала, и он надеялся, что это дрожь не страха, а такого же безудержного желания, какое охватило его. Лидия запрокинула голову, это придало ему смелости. Он заскользил губами по атласной шее, осыпая ее поцелуями.
Лидия не понимала, что с ней происходит, откуда это чувство невесомости. Ей казалось, что она может взлететь, и в то же время сладостная усталость сковала все ее тело. Она первый раз в жизни переживала подобное состояние и не представляла, как себя вести. Сами собой ее руки обвились вокруг его шеи, и она сильнее прижалась к нему.
— О Лидия, — застонал он, и вновь их губы соединились в долгом поцелуе, который лучше всяких слов выразил его страсть.
У него хватило здравого смысла подумать о том, что кто-нибудь, отправившись поутру за водой, мог увидеть их. Он поднял ее на руки и, пригнувшись и спотыкаясь, понес к кустам жимолости. Дикий виноград обвивал нижнюю ветку старого дуба и свешивался до земли. Когда они очутились за этим естественным благоухающим занавесом, он опустил ее на траву.
Влажная рубашка обрисовывала ее фигуру, облегала округлые холмики груди. Сквозь легкую материю проступали соски и темные ореолы вокруг них. Его взгляд опустился вдоль ряда изящных пуговиц вниз, мимо соблазнительной ямочки пупка до нежного темного треугольника волос. Ее стройные бедра также не избежали его жадного взора.
98 
