142 
Подъехав к утесу, мы спешились. Я повела лошадь вдоль лощины к берегу. Джейк следовал за мной.
В это утро море было серо-голубым, волны осторожно лизали песок, оставляя на нем кружева пены.
— Море всегда великолепно, в любую погоду! — воскликнула я.
— Да, море великолепно, — сдержанно ответил Джейк, — а как дела у нас, Джессика?
— А как ты думаешь? Ты был у нас в доме, разговаривал с Эдвардом и, конечно, понимаешь, что я ничего не смогу сделать. Тем более сказать, что собираюсь его бросить!
— Ты хочешь провести всю жизнь… вот так?
— Я приняла решение!
— Ты приняла его, не осознав, что это значит!
— Ты имеешь в виду… до того, как ты вернулся?
— Это многое изменило, не так ли? Я молчала, а Джейк продолжал:
— Джессика, что будем делать?
— Ничего… Мы ничего не можем сделать! Самым разумным было бы тебе уехать отсюда, чтобы мы забыли друг друга!
— Ты думаешь, я смогу забыть тебя?
— Со временем, думаю, сможешь…
— Никогда! Думаешь, я смирюсь с этим положением?
— К сожалению, мы сами виноваты в сложившейся ситуации и изменить что-либо невозможно.
— Ты бросишь меня ради Эдварда?
— У меня нет выбора! Я знаю, что никогда не смогу быть счастлива, поскольку буду думать только о тебе. Но если я покину Эдварда, то постоянно буду думать о нем! Я сама обрекла себя на эту жизнь. Я сама это начала и обязана продолжать!
— Я не допущу этого!
— Дорогой Джейк, ну как ты не допустишь? Давай поскачем галопом вдоль прибоя! Знаешь, как это здорово! Мне это очень нравится!
Я поскакала первой, а Джейк последовал за мной. Ветер развевал мои волосы, и на несколько мгновений я вновь смогла забыть обо всем, кроме радости этой бешеной скачки: о доверчивом Эдварде и о требовательном Джейке, о том, что предала своего мужа, что меня шантажировал Питер Лэнсдон и кто-то украл наполненные страстью письма, написанные мне Джейком. Все это можно было забыть на время этой скачки вдоль берега серого спокойного моря с одной стороны, и белых утесов, громоздящихся с другой.
Но когда мы вновь пустили лошадей шагом по лощине, которая вела от берега к дороге, мне вспомнились слова Джейка: «Я не успокоюсь, пока не найду выход!»
День Рождества оказался теплым и дождливым.
Все присутствовали в церкви на предрождественской службе и вернулись в Эверсли, чтобы выпить горячего пунша и поесть сладких пирогов. Потом Джейк, я и Тамариск, упросившая взять ее на праздник, отправились в Грассленд, а Амарилис с Питером — в Эндерби.
В Эверсли было довольно много гостей, включая Миллисент, а также лорда и леди Петтигрю, так что праздник, можно сказать, удался.
— Ты должна приехать к нам с утра, Джессика, — сказала мне мать. — Придут певцы и музыканты.
— Я буду здесь, — ответила я, — но съезжу домой на обед, а потом опять вернусь часов в шесть.
Мать удовлетворенно кивнула. Предстояло сделать еще кучу дел, и нужна была моя помощь.
Я проснулась в рождественское утро со странным, но уже хорошо знакомым мне смешанным чувством возбуждения и тревоги и отправилась проведать Эдварда, взяв с собой подарок — шелковый халат. Этот вид одежды он использовал все чаще: почти не пользуясь костюмом, он просиживал в кресле целыми днями в халате. Эдвард принял его с большим удовольствием и вручил мне свой подарок: кольцо, усеянное бриллиантами. Оно было прелестным, и я вскрикнула от восторга, но слова Эдварда, сказанные вслед за этим, расстроили меня.
— Я попросил Клер подобрать для тебя подарок по ее вкусу.
Значит, это кольцо выбирала Клер?.. Такие обычно называют «кольцами вечности»! Наверное, для того, чтобы напомнить мне, что я связана с Эдвардом на всю жизнь? Что было на уме у Клер? Теперь я была убеждена в том, что именно она нашла мои письма!
Я сняла кольцо с пальца:
— Оно очень красивое…
— И должно напоминать тебе, что я буду любить тебя вечно! Мне трудно это выразить словами, я слишком сдержан, но есть вещи, которые я чувствую так глубоко, что нет слов, способных передать их. Я никогда не смогу объяснить, как благодарен за все, что ты сделала для меня! Когда я узнал, что никогда больше не буду полноценным человеком, то впал в отчаяние, хотел расстаться с жизнью. И тогда пришла ты и сказала, что собираешься выйти за меня замуж!
— Ты пытался отговорить меня, Эдвард!
— Я вынужден был сделать это, я не имел права обрекать тебя на жизнь, не достойную здоровой молодой женщины. А когда ты настояла на своем, я оказался трусливым и позволил тебе сделать это. Однако это придало мне силы, и я смог продолжать жить! Я знал, что справлюсь… вместе с тобой. Пока ты со мной, пока нежно заботишься обо мне, я смогу выдержать! Ты — просто чудо!
142 
