Особенно,... 
76 
Коллин затихла и сделала глоток, горло пересохло от ненавистных воспоминаний.
— Она защищала меня от него, зная то, о чем и я уже догадывалась — из-за того что я девочка, он только терпел меня. Когда Фергус покинул дом после скандала, я была счастлива и той ночью горячо молилась, чтобы он никогда не возвращался. На следующий день мама сказала мне, что мы отправляемся в путешествие, моим братьям она ничего не сообщила, но я была старшим ребенком, и она хотела заверить меня, что позаботится обо всем и ничего плохого с нами не случится. Потом отец неожиданно вернулся. Я видела, что она расстроена, даже напугана. Мама велела мне оставаться в своей комнате, пока не придет за мной. Но она все не приходила и не приходила. Было уже поздно, разразился шторм. Я хотела к маме.
Старуха сжала зубы.
— Ее спальня оказалась пуста, поэтому я направилась в башню, где она часто проводила время. До меня доносились их голоса, пока я карабкалась по лестнице. Дверь была открыта, и я все слышала. Ужасная ссора. Фергус бушевал, обезумев от злобы. Мама кричала, что больше не будет жить с ним, что не желает от него ничего, кроме детей и свободы.
Коллин затрясло, Коко встала и наклонилась, взяв тетушку за руку.
— Он ударил ее. Я различила звук удара и помчалась к двери. Но боялась, очень боялась войти. Мама прижимала руку к щеке, глаза сверкали. Не страхом. Яростью. Всегда буду помнить, что в последние минуты жизни в ней не было страха. Он угрожал ей бесчестьем. Орал, что если она оставит его дом, то никогда больше не увидит никого из детей. Что не позволит опозорить Фергуса Калхоуна. Что ей не удастся разрушить его репутацию.
Хотя губы дрожали, Коллин вздернула подбородок.
— Мама ничего не просила. Не плакала. Она была великолепна. Метала в ответ слова, словно разряды молнии.
Старуха сжала руку в кулак и прижала ко рту, чтобы задушить собственные слезы.
— Говорила, что он никогда не заберет у нее сыновей и дочь, и плевать она хотела на чертов скандал. Он думает, ее волнует людская молва? Думает, что она боится его возможностей сделать ее изгоем общества? Она все равно заберет детей и начнет новую жизнь, где и она и малыши будут любимы. Уверена, именно это свело его с ума — мысль, что жена предпочла ему какого-то другого мужчину. Ему! Фергусу Калхоуну! То, что бросила ему в лицо его деньги, власть и социальный статус, а не покорилась его приказам. Он схватил ее, оторвал от пола и затряс, визжа, как поросенок, щеки побагровели от бешенства. Наверное, я закричала, и мама, услышав меня, начала вырываться. Когда она ударила его, он отшвырнул ее в сторону. Раздался звон стекла. Он подбежал к окну, ревел ее имя, но она не откликалась. Не помню, как долго он стоял там, ветер и дождь хлестали по нему. Когда обернулся, лицо было белым, глаза остекленели. Он прошел мимо меня, ничего не видя. Я вошла внутрь к выбитому окну, стояла и смотрела вниз, пока не пришла няня и не унесла меня.
Коко прижалась поцелуем к седым прядям, потом нежно погладила волосы тети.
— Пойдемте со мной, дорогая. Я провожу вас наверх. Лила принесет чашечку отменного чая.
— Конечно.
Лила вытерла мокрые щеки.
— Макс?
— Пойду с тобой, — и обнял ее за талию, пока Коко уводила дочь Бьянки.
— Бедная маленькая девочка, — прошептала Сюзанна и положила голову на плечо Холта, когда они уезжали из Башен. — Стать свидетелем такого кошмара и всю жизнь носить в себе этот ужас. Стоит мне представить Дженни…
— Не надо, — твердо обнял ее Холт. — Ты же не бросила дочь. Как и Бьянка своих детей.
Потом немного помолчал.
— Ты ведь знала, что случилось на самом деле, правда? Еще до того, как Коллин рассказала всю историю.
— Всегда была уверена, что Бьянка не покончила с собой. Не могу объяснить почему, но сегодня вечером окончательно поняла. Словно она стояла прямо у меня за спиной.
Холт упивался прикосновением ласковой руки к своему плечу.
— Может, и стояла. После такой ночи даже мне трудно допустить, что картина упала со стены случайно.
Сюзанна закрыла глаза.
— Твой дедушка так трогательно написал о Бьянке. Даже если никогда не найдем изумруды, его дневник навсегда останется с нами… и мы знаем, что ожерелье существовало. Такая сильная любовь, — вздохнула она. — Даже трудно вообразить. Не хочу думать о трагедии и печали, лучше о часах, что они провели вместе. О танце среди диких роз.
76 
