Глава 1

Ей снился «Приют». Большой белый дом, возвышавшийся на холме под сенью вековых дубов, величественно переливался в лунном свете и был похож на царственную невесту на троне. Больше столетия господствовал он над безмолвными речными водами, дюнами и болотами – великолепный символ челове­ческой мощи и тщеславия.

Между стволами деревьев золотыми огоньками мелькали светлячки, шевелились ночные существа – таинственные при­зраки охотников и жертв.

Ни в одном из высоких узких окон «Приюта» не было света. Ни один фонарь не освещал изящные веранды. Темные парад­ные двери не раскрывали объятий, не обещали сердечного при­ема. Ночь дышала, и дыхание ее было пронизано сыростью, на­поено ароматом жасмина и мускусных роз. Лишь ветер нарушал таинственное безмолвие: шелестели листья огромных дубов и сухо щелкали, словно костлявые пальцы, ветви пальм. Белые колонны, как солдаты, охраняли широкую веранду, но никто не открыл огромную парадную дверь, не вышел навстречу ей.

Приближаясь к дому, она явственно ощущала хруст песка и раковин под ногами, слышала монотонную музыку ветра и даже различала в ней отдельные ноты. На веранде качались, поскри­пывая цепями, пустые качели. Никто не наслаждался красотой лунной ночи.

Вскоре послышались новые звуки: негромкое постоянное шуршание волн – океан выплескивал их на песок и засасывал обратно в свои глубины.

Это настойчивое биение, этот ровный пульс не позволяли никому из обитателей острова позабыть о том, что океан может в любой момент – если ему так захочется – вернуть себе сушу со всеми ее плодами.

Однако капризное напоминание стихии не омрачило ее на­строения. Ведь это был звук дома, звук детства! Когда-то она, как олень, свободный и дикий, бегала по этим лесам, обследо­вала эти болота, носилась по песчаным пляжам, была беспечна и счастлива, как возможно лишь в юности.

Она вернулась домой – но теперь уже не ребенком.

Она ускорила шаг, поспешно поднялась по ступеням, пере­секла веранду и положила ладонь на большую медную дверную ручку, блестевшую, как потерянное сокровище.

Дверь была заперта.

Она дернула ручку вправо, потом влево, толкнула тяжелую панель из красного дерева. Ее сердце бешено забилось.

– Впустите меня! – взмолилась она. – Я вернулась домой… Я вернулась!

Замок не щелкнул, дверь не открылась. Все так же темнели высокие окна по обе стороны негостеприимного входа. Она прижалась лицом к стеклу, но ничего не смогла разглядеть внутри.

Ей стало страшно.

Теперь она бежала по огибавшей дом веранде между кадками с пышными яркими цветами. Музыка ветра стала резкой, не­благозвучной, ветви пальм предостерегающе заскрипели. Пла­ча, она заколотила кулаками в другую дверь:

– Пожалуйста, пожалуйста, впустите меня. Я хочу вернуться домой!

Всхлипывая и спотыкаясь, она спустилась на садовую до­рожку. Можно обойти дом, войти через заднюю затянутую мос­китной сеткой веранду. Мама говорила, что дверь в кухню всег­да открыта.

Но она не могла найти эту дверь. Деревья протягивали к ней толстые ветки со свисавшими с них клочьями мха, преграждая путь. Их развесистые кроны не пропускали лунный свет.

Когда она успела оказаться в лесу? Спотыкаясь о корни, му­чительно пытаясь разглядеть хоть что-нибудь, она поняла, что заблудилась. Поднялся сильный ветер, завыл и бросился на нее, нанося удар за ударом – безжалостно, наотмашь. В тело вонза­лись пальмовые колючки. Она повернулась, но там, где вилась тропинка, теперь текла река, отрезая ее от «Приюта». Под рез­кими порывами ветра волновалась высокая трава, покрывавшая скользкие берега.

И на другом берегу она увидела себя, одинокую и рыдаю­щую. И поняла, что умерла.

Джо отчаянно пыталась выбраться из цепких когтей кошма­ра, но, даже проснувшись, еще чувствовала, как они обдирают ее кожу. Лицо было залито потом и слезами. Дрожащей рукой она пошарила по ночному столику, ища выключатель лампы, чтобы поскорее рассеять мрак. Книга и полная окурков пепель­ница слетели на пол.

Когда наконец загорелся свет, Джо подтянула колени к груди, обхватила их руками и принялась раскачиваться, стара­ясь успокоиться.

  1