16 
Она так же смеялась, преданно и внимательно смотрела в его глаза, будто во всем мире не существовало никого, кроме него.
И он поверил ей тогда! Как и этот жалкий идиот — сейчас. Она дурачит его так же, как и тогда Джейка, соблазняя, приглашая, совращая, слишком много обещая и все время зная, что не доведет дело до конца.
Дьявол!
Ножка бокала, который он держал, треснула от внезапного конвульсивного давления его сильных пальцев, и он должен был спешно поставить его на ближайший стол, чтобы не порезаться о разбитые края.
Джейк быстро пошел по заполненной людьми танцевальной комнате, резко поворачиваясь, чтобы увернуться от пар, поглощенных друг другом.
Один или два раза он должен был замедлить движение — на его пути вставали женщины, смотря в глаза, поощрительно улыбаясь.
В другое время Джейк, может быть, и заинтересовался, остановился. Но не сейчас.
— Простите, сеньорита… — Машинально он перешел на испанский язык, который выучил во время многочисленных каникул в семье матери и бесконечных часов, проведенных с кузеном Рамоном. Мне необходимо кое-кого увидеть.
Прохладный вечерний воздух ударил ему в лицо, когда он вышел в сад и резко и шумно вздохнул. Было почти так же тепло, как в тот вечер, когда она пришла к нему в квартиру в розовом платье с неприлично короткой юбкой.
— Мигель, нет!
Ее голос послышался рядом, из полумрака, до которого не доставал яркий свет окон дома.
Джейк сразу повернул голову в сторону, откуда исходил звук, всматриваясь в темноту, пытаясь найти ее.
— Не раззадоривай меня.
Кокетка Мерседес, искусительница, соблазнительница, безжалостная мучительница, держала другого мужчину в ловушке, опутала его…
— Ты знаешь, зачем мы сюда пришли.
— Но, — в ее голосе слышалось сопротивление, ты порвешь мне платье… стена неровная.
— Это легко исправить.
Джейк замер. Через мгновение он увидел стоящий к нему спиной Мигель повернулся вместе с Мерседес и прислонился к каменной стене, широко расставив ноги, между которыми стояла она.
— Теперь лучше? — спросил он резко и серьезно.
Джейк знал слишком хорошо, что значит его тон, — самодовольное удовлетворение в этих двух словах узнает любой мужчина. Он почти чувствовал давление ее стройных ног, легкое движение, вызывавшее в нем мучительное желание…
— Поцелуй меня!
Это говорил Мигель, все еще не подозревающий, что за ними наблюдают. Его хриплый голос внезапно взвинтил Джейку нервы, он поднял голову, прищурился и стал пристальнее вглядываться.
Дела шли не так, как он предполагал. Мерседес была напряжена, чего он не заметил вначале.
Казалось, она сторонится Мигеля, а не прижимается к нему.
— Я сказал, поцелуй меня!
— Я поцеловала тебя! — резко запротестовала Мерседес.
— Так поцелуй меня снова.
— Я лучше пойду в дом.
— А я лучше останусь здесь со своей женщиной.
— Я не твоя женщина!
— Нет, моя!
От собственнического ответа Мигеля у Джейка потемнело в глазах. Разве этот ублюдок не видит, что она меньше всего желает слышать о себе такое?!
— Ты знаешь, что наши родители хотят нас поженить. Ты — моя, и пора тебе доказывать это.
— Мигель, нет!
Сейчас в ее голосе слышалась настоящая паника.
— Мерседес, да…
Ярость затмила все мысли Джейка, когда он увидел, как Мигель принялся поверх костюма ласкать ее бедра.
— Ты — моя. Всецело…
Перед глазами Джейка встала красная пелена, в ушах зазвенело.
— Нет!
Его ярость была подобна взрыву в темноте, когда он нетвердой походкой вышел вперед, схватил мужчину, оттащил его от Мерседес, швырнув к стене.
— Нет, дьявол побери! Никогда! Оставь ее в покое!
— Да? — Мигель резко откинул голову назад, изумленно моргнул, что ничуть не уменьшило настойчивости в его голосе. — А какого дьявола я должен слушать тебя?
Не задумываясь ни на секунду, не дав возможности мужчине говорить, Джейк выпалил в его смуглое злое лицо:
— Потому что она не твоя женщина, а моя!
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Мерседес сообразила, что у нее начались проблемы, как только она вышла в сад. Не следовало притворяться, флиртуя с Мигелем. И вот теперь он, поглаживая ее бедра, притягивал к себе все ближе и ближе.
— Ты — моя. Всецело…
Его голос был хриплым и резким, глаза остекленели, она ощущала на своих щеках его горячее и тяжелое дыхание.
Нет!
Протест прозвучал настолько громко, что на пару мгновений она даже не поняла, что это чей-то другой голос.
16 
