Особенно,... 
62 
А вдруг там до сих пор кто-то сидит?
Если раньше она была слегка напугана, то теперь просто пришла в бешенство. Кто посмел влезть к ним в дом? Кто посмел испортить им выходные? Кто посмел посеять раздор между ними? И тут она заметила, что до сих пор держит в руках подсвечник, и сжала его еще сильнее. Подняв руку с подсвечником, она резким толчком открыла дверцу одного из шкафов. Быстро осмотрев его, она поняла, что там никого нет. Во втором шкафу тоже никого не оказалось. Если не считать нескольких вещей Ханны и Коррин, он был почти пустым. Выйдя в коридор, она подошла к двери второй спальни и почувствовала, как горлу подкатывает ком. Оконные шторы в этой комнате тоже были задернуты кое-как. Ее чемодан, лежавший на кровати, был открыт. Посмотрев на прикроватный столик, она сразу поняла, что все вещи были сдвинуты со своих мест.
Выйдя из коридора в зал, Джоди увидела, что Луиза, Ханна и Коррин стоят возле барной стойки и, наклонив головы, о чем-то тихо переговариваются.
— Здесь точно кто-то побывал, — сказала она и достала из холодильника бутылку воды. Отвинтив крышку, Джоди выпила всю воду прямо из горлышка. Здесь тоже что-то было не так. Нет, здесь все было не так. — Куда подевались все наши продукты? — удивилась она и открыла дверцу еще шире, чтобы остальные тоже могли заглянуть внутрь. — У нас было намного больше продуктов.
Коррин недовольно поморщилась.
— На приготовление завтрака у меня ушло много всего, — сказала она.
— А куда подевались фрукты, апельсиновый сок и хлеб? У нас было больше хлеба.
— Хорошо, признаюсь, мы все это съели, — сказала Коррин.
— А где бифштексы, которые я привезла? Куда они исчезли?
— Ты уверена, что привезла их с собой? Может быть, ты просто забыла их дома, — сказала Луиза.
— Такое явление описано у Фрейда и называется оно «провал в памяти», — добавила Ханна.
Ее подруги прекрасно знали, что по-настоящему хорошо и вкусно Джоди может приготовить только бифштексы. Каждый год они по этому поводу подшучивали над ней. Однако сейчас Джоди было не до смеха.
— Говорю вам, здесь кто-то был. Ваша французская дверь была открыта, шторы в обеих спальнях задернуты кое-как, и в моем чемодане кто-то рылся. К тому же еще и продукты исчезли из холодильника, — сказала она.
Три женщины стояли плечом к плечу по обе стороны барной стойки. Сейчас они как-то по-другому смотрели на нее. Они уже не насмехались над ней. Не было в их глазах ни злости, ни раздражения. Однако каждая из них все-таки смотрела на нее как-то по-своему. Судя по всему, они сейчас испытывали к ней разные чувства.
— Нет, я не сошла с ума. Говорю вам, кто-то побывал в амбаре! — крикнула она.
— Все хорошо, Джоди, — сказала Луиза.
Услышав ее мягкий, ласковый, убаюкивающий голос, Джоди окончательно потеряла терпение. Ей хотелось заорать во все горло.
— Нет, все плохо, — сказала она. — Мы должны позвонить в полицию. Я думаю, что вам нужно пойти и проверить свои вещи. Может быть, что-то украли.
Луиза улыбнулась мягкой, почти нежной улыбкой. Учитывая то, что Джоди просто дрожала от негодования, такое проявление нежности казалось совершенно неуместным.
— Попробуй немного расслабиться, Джоди, — сказала Луиза.
— Что?! — удивленно воскликнула Джоди.
Посмотрев на Луизу, она перевела взгляд на Ханну, а потом на Коррин. Они были какими-то обеспокоенными, даже испуганными, и еще… Вот оно. Так бывает в кино, когда камера подъезжает ближе и изображение становится более четким. Она все поняла и буквально побагровела от злости. Ее сердце билось так, что, казалось, готово было в любую секунду выпрыгнуть из груди.
— Что, черт побери, ты сейчас рассказываешь? — спросила Джоди.
15
— Они не понимали, что с тобой происходит, — ответила Луиза. — Мне нужно было им рассказать об этом.
— Что именно ты им рассказала? — спросила Джоди, сжимая кулаки.
Луиза ответила не сразу. Казалось, она вдруг усомнилась в правильности своего поступка.
— Я рассказала им только об Анжеле и о том, что тебя мучают кошмары.
Джоди почувствовала, как к горлу подступает тошнота.
— Господи, Лу, ты не имела права так поступать, — заявила она.
Отвернувшись от них, Джоди прижалась к барной стойке, находившейся в противоположном конце кухни, положив свои горячие руки на холодную мраморную столешницу. У нее было такое чувство, что ее лучшие подруги сейчас потоптались ногами по ее самым сокровенным, самым тяжелым, гнусным и постыдным воспоминаниям. Она снова вспомнила, как Коррин за завтраком с притворным ужасом воскликнула: «О боже мой, снова вернулись те страшные люди!», и невольно сжалась. Она не знала, что хуже — когда над тобой смеются или когда тебя жалеют. Именно жалость она видела сейчас на лицах подруг.
62 
