Особенно,... 
53 
Ларю невозмутимо перелистнул страницу.
— Где виски, черт побери? — Бак пошуровал в шкафчике, разбрасывая скудные припасы. — Где моя бутылка, будь ты проклят!
— Лично я предпочитаю хороший «Божоле», — заметил Ларю. — Комнатной температуры. — Он услышал скрип затянутой москитной сеткой двери и сунул закладку в роман Фолкнера. Похоже, вечер только начинался.
— Ты украл мое виски, проклятый кэнак[5].
Ларю только ухмыльнулся, сверкнув золотым зубом.
Ответил Мэтью:
— Виски нет. Я от него избавился.
Бак неуклюже повернулся и качнулся, не столько из-за протеза, сколько из-за поглощенного с утра алкоголя.
— Ты не имел права трогать мою бутылку.
«Кто этот человек? — думал Мэтью. — Кто этот незнакомец? Что осталось от Бака в распухшем небритом лице, в воспаленных мутных глазах?»
— Насчет прав не знаю, но бутылку я выбросил. Выпей кофе.
Бак схватил с плиты кофейник и швырнул его в стену, следом полетела кружка.
— Ну, не пей кофе. — Поскольку руки сами собой сжались в кулаки, Мэтью сунул их в карманы. — Если хочешь напиться, напивайся где-нибудь в другом месте. Я не собираюсь смотреть, как ты себя убиваешь.
— Это мое дело, — пробормотал Бак, топая по хрустящему стеклу и луже кофе.
— Нет, пока я здесь.
— А тебя никогда здесь нет! — Бак поскользнулся на мокром полу, выпрямился, раскрасневшись от унижения. Каждый шаг служил горьким напоминанием об увечье. — Являешься сюда, когда пожелаешь, и так же исчезаешь. Ты не имеешь права командовать мной в моем собственном доме, мальчишка.
— Это мой дом, — невозмутимо возразил Мэтью. — Ты просто умираешь в нем.
Он мог уклониться, но все-таки встретил кулак Бака, неожиданно для себя с удовлетворением отметив, что дядюшка еще в состоянии нанести хороший удар в челюсть.
— Я ухожу. — Под хмурым взглядом Бака Мэтью стер кровь со рта тыльной стороной ладони и вышел.
— Иди, иди. — Бак проковылял к двери и крикнул в барабанящий дождь: — Уходить ты прекрасно умеешь. И можешь вообще не возвращаться. Ты здесь никому не нужен. Никто в тебе не нуждается.
Когда Бак исчез в своей спальне, Ларю выключил огонь под кастрюлькой с тушеным мясом, взял две куртки — свою и Мэта — и выскользнул из трейлера.
Они жили во Флориде всего три дня, но Ларю уже знал, где искать приятеля, и, низко надвинув на глаза кепку, чтобы вода не текла по лицу, направился к арендованному Мэтом бетонному гаражу у пристани.
Мэтью сидел на носу почти законченной яхты-катамарана. Когда Ларю в первый раз увидел это сооружение, оно произвело на него неизгладимое впечатление Интересная посудина, в ширину почти такая же, как в длину, не изящная, но крепкая и устойчивая. Ларю ценил эти качества как в яхтах, так и в женщинах.
Палубные сооружения покоились на двух корпусах недоступные любым волнам. Изогнутые внутрь ось служили амортизаторами и увеличивали плавность и скорость хода. Внутри достаточно места для экипажа и припасов, но самым гениальным в проекте Мэтью, по мнению Ларю, была выступающая вперед открытая па-луба площадью в шестьдесят квадратных футов. Недоставало лишь окончательной отделки: краски, медных деталей и навигационного оборудования… и подходящего имени.
Ларю вскарабкался на палубу, снова восхитившись полетом конструкторской мысли Мэта.
— Так когда ты закончишь эту штуковину?
— У меня теперь полно времени, не так ли? Все, что мне нужно, это деньги.
— У меня куча денег. — Ларю достал кожаный кисет и начал не спеша скручивать сигарету. — На что мне их тратить? Разве что на женщин. А женщины стоят coвсем не так дорого, как думает большинство мужчин. Так что может, я дам тебе денег в обмен на часть яхты.
Мэтью кисло рассмеялся.
— И какую же часть ты хочешь?
Ларю присел на скамью.
— Яхта — хорошее место для размышлений. Скажи-ка, Мэтью, почему ты позволил ему ударить тебя?
— А почему бы и нет?
— Мне кажется, полезнее было бы ударить его.
— Правильно. Великолепно! Очень благородно ударить…
— Калеку? — кротко закончил за него Ларю. — Да, ты не даешь ему забыть об этом.
Мэтью в бешенстве вскочил на ноги.
— Откуда ты явился такой умный? Что ты понимаешь, черт побери? Я сделал для него все, что мог.
— Ну да. — Ларю чиркнул спичкой, прикурил аккуратно свернутую сигарету. — Ты платишь за крышу над его головой, за еду в его желудке, за виски, которым он убивает себя. И он чувствует себя униженным.
53 
