45 
Когда он вышел из ванной, опоясанный полотенцем, она с несчастным видом посмотрела на него.
– Ангелос, я собиралась порвать то наше соглашение…
– Тебе бы впору сказки сочинять, – зло бросил он и отправился одеваться.
– Ты же говорил… ты говорил, что не можешь похвастаться непредвзятостью суждений в том, что касается меня, – не сдавалась Макси.
– Еще как могу, не сомневайся. – Ангелос бросил в ее сторону мрачный взгляд. – Я еду в Лондон на пару дней. Есть кое-какие дела.
Дела? Какие еще дела? Они только вчера приехали. Напрасно он принимает ее за дурочку. Все ясно: он просто не хочет больше быть вместе с нею.
– Ты никогда не простишь меня? – спросила Макси сквозь слезы, когда он выходил из комнаты.
– Мне понравилось, как ты это сказала, но на меня такие уловки не действуют. Даже если бы я начал жечь тебя каленым железом, ты бы не заплакала!
– Ты прав, – твердо ответила она, поспешно вытирая простыней мокрое от слез лицо.
Ангелос вошел обратно, облаченный в тот самый потрясающий серебристо-серый костюм. Смуглое лицо вновь приняло бесстрастное выражение, он казался холодным и бесконечно далеким. Макси предприняла последнюю отчаянную попытку растопить эту глыбу льда.
– Ангелос, мне не нужны и никогда не были нужны твои деньги, – прошептала она со всей искренностью, на какую только была сейчас способна.
Ангелос окинул ее долгим, проницательным взглядом, губы насмешливо скривились.
– Возможно, ты не соответствуешь моим представлениям о жене, но как любовнице тебе нет равных. А в этом качестве ты можешь быть сколько угодно корыстной. Ты тратишь деньги, я наслаждаюсь твоим безупречным телом. Греческие миллионеры, как никто другой, разбираются в такого рода сделках. И уж во всяком случае, это честно.
От этих слов лицо Макси стало мертвенно-бледным. Итак, война! Раз Ангелосу нужна любовница, а не жена, любовницу он и получит!
– Ангелос даже не знает, где ты? Хочешь сказать, он и не подозревает, что ты уже в Лондоне? – изумленно проговорила Лиз.
Макси глубоко вздохнула.
– Я прямо из аэропорта. Хочу преподнести ему сюрприз. – И в этих словах было больше правды, чем можно было себе представить.
– Ну да… конечно. – Лиз снова улыбнулась. – Как жаль, что из-за каких-то дел вам пришлось прервать медовый месяц! Наверняка это что-нибудь очень важное. Когда, ты говоришь, Ангелос улетел с острова?
– Всего несколько дней назад… – Макси умолчала о том, что села на поезд ровно двадцать четыре часа спустя. Как только были готовы ее кредитные карточки. На них красовалась ее девичья фамилия, что говорило само за себя.
И, получив возможность тратить деньги, Макси решила не терять времени даром и отправилась в Рим, а затем в Париж. Она набила свой гардероб самыми красивыми нарядами, какие только сумела отыскать. Чеками от покупок теперь можно было оклеивать стены. И если бы Ангелос собирал огромные счета, приходившие из Рима и Парижа, он бы, наверное, думал, что она все еще за границей, но вот где именно – ему бы выяснить не удалось, так как она предусмотрительно оплачивала перелеты и проживание в гостиницах наличными.
– Ты счастлива? – обеспокоенно спросила Лиз.
– Безмерно… – Что ж, печально подумала Макси, она была счастлива ровно настолько, насколько это возможно после того, как видела Ангелоса в последний раз. Однако сидеть одной на Химосе было бы еще хуже.
Макси выпила чашку чая вместе с Лиз, потом вызвала такси. Разместить в нем гору чемоданов, которые она везла с собой, оказалось не так-то просто. Она велела шоферу отвезти ее в тот дом, который, как заявил Ангелос, принадлежал теперь ей. Макси была не совсем уверена, сможет ли туда попасть. В конце концов, Ангелос ведь даже не подозревает, что она в Лондоне. Вполне возможно, двери окажутся на замке. Однако тут она ошиблась. У дверей лифта стоял охранник.
– Мисс Кендалл?
– Это я. Вы не позаботитесь о моих чемоданах? – Макси вошла в лифт, удивляясь, почему это охранник глядит на нее в таком недоумении.
Двери распахнулись, и Макси показалось, что она попала не туда. От строгой обстановки в стиле модерн не осталось и следа. Кругом стояла старинная мебель, пол был устлан великолепным ковром, комната дышала домашним теплом и уютом. Сад на крыше был обнесен высоким надежным барьером, а на случай, если она все же не решится выйти на свежий воздух, почти треть его была превращена в оранжерею.
45 
