9 
– Как ты можешь так говорить? – В голосе женщины послышалась обида, но глаза стали жесткими. – Как можно быть такой неблагодарной? Я приняла тебя в свой дом, я стала твоей матерью.
– Нет, вы не стали моей матерью.
Темная комната. Непроглядная тьма. Холодная вода. «У меня пунктик насчет чистоты в кухне». Нет. Не думай об этом сейчас. Не вспоминай.
– Вы должны уйти немедленно. Без шума. Я больше не беспомощный ребенок. Поэтому вам лучше уйти. И никогда не возвращайтесь.
– Но, Ева, дорогая…
– Уходи! Убирайся! – Руки у нее тряслись, пришлось сжать кулаки, чтобы скрыть дрожь. – А не то, клянусь, я засажу тебя в камеру.
Труди подобрала свою сумку и черный плащ, который повесила на спинку стула.
– Тебе должно быть стыдно!
Ее глаза, когда она проходила мимо Евы, были мокры от слез. И холодны, как камень.
Ева хотела закрыть дверь на ключ. Но в комнате все было пропитано запахом духов этой женщины – приторным запахом роз. Почувствовав спазм в желудке, Ева оперлась о стол, пока приступ тошноты не миновал.
– Мэм, женщина, которая… Лейтенант? Мэм, с вами все в порядке?
Ева покачала головой, услышав голос Трухарта, сделала ему знак уйти. Надо держаться как ни в чем не бывало, пока ей не удастся выбраться отсюда. Скрыться.
– Передай детективу Пибоди, что кое-что произошло. Мне надо срочно уйти.
– Лейтенант, если я могу что-то сделать…
– Я только что сказала тебе, что делать.
Еве было невыносимо видеть это выражение тревоги и участия на его лице. Поэтому она выбежала из кабинета и стрелой пронеслась по «загону», не ответив на звонок, не просмотрев сообщения, не сделав неотложную бумажную работу, не слыша окликающих ее голосов.
Поскорее выйти наружу, уйти отсюда подальше. Пот тек у нее по спине, когда она вскочила на ближайший эскалатор, идущий вниз. Даже услышав голос Пибоди, окликающий ее по имени, она не остановилась.
– Погодите, погодите! Фу! В чем дело? Что случилось?
– Мне надо уйти. Тебе придется самой заняться Зиро, поговорить с прокурором. Могут прийти родственники погибших, потребовать ответа. Разберись с ними. Мне надо уйти.
– Погодите. Господи, может, что-то случилось с Рорком?
– Нет.
– Вы можете остановиться хоть на одну минуту?
Вместо этого, чувствуя, что желудок взбунтовался, Ева нырнула в ближайшую уборную. Она позволила тошноте подняться к горлу: а какой у нее был выбор? Она извергла жгучую желчь вместе с паникой и ужасом воспоминаний. Она почувствовала себя опустошенной.
– Все нормально. Я в порядке.
Она дрожала, на лице выступила испарина. Но слез не было. Она не собиралась добавлять к своему унижению еще и слезы.
– Вот держите. – Пибоди сунула Еве несколько смоченных под краном бумажных салфеток. – Больше у меня нет. Я принесу воды.
– Нет. – Ева откинула голову и прижалась затылком к стене кабинки. – Нет. Все, что я сейчас проглочу, все равно назад вернется. Я в порядке.
– Черта с два. У Морриса в морге клиенты выглядят лучше.
– Мне нужно уйти.
– Скажите мне, что случилось.
– Мне просто нужно уйти. Я беру весь остаток дня, буду работать на компьютере. С делом ты и без меня справишься. – «А я нет, – подумала Ева. – Я просто не могу». – Будут проблемы, просто… просто потяни до завтра.
– К черту дело! Слушайте, я отвезу вас домой. Вы не в состоянии…
– Пибоди, если ты мне друг, отстань. Оставь меня в покое. Просто займись своим делом, – сказала Ева, с трудом выпрямляясь. – А меня не трогай.
Пибоди отпустила ее, но, возвращаясь в отдел убийств, вытащила из кармана сотовый телефон. Может, ей и пришлось отстать, но она знала одного человека, который ни за что не отстанет.
Ни за что.
Первой мыслью Евы, когда она села в машину, было включить автопилот, но она решила, что лучше сохранять контроль над ситуацией и сосредоточиться на поездке в верхнюю часть города. Лучше, подумала она, бороться с дорожным движением, с заторами, проволочками, со скверным нравом Нью-Йорка, чем упиваться собственным горем.
Добраться до дому – вот цель. Как только она доберется до дому, с ней все будет в порядке.
Пусть желудок у нее неспокоен, а в голове стучит отбойный молоток, но ей и раньше бывало плохо. И раньше она чувствовала себя несчастной. Первые восемь лет ее жизни были неспешной прогулкой по преисподней. Да и те, что за ними последовали, не были пикником на пляже.
Она через это прошла, она справилась.
9 
