103 
— Да она настоящий дьявол!
— Это действительно так. Только представь себе, как она, предвкушая результаты очередного опыта, идет по улочкам Парижа к очередной жертве, чтобы посмотреть на дело рук своих.
— Слава Богу, что Кларисса задремала, а то бы мы утонули в куче «почему», «когда» и «как». Но какой это странный город! Я никогда не видела столько грязи на улицах и не слышала столько шума.
— Осторожно, только не забрызгайся! Это очень коварная грязь: если она коснется твоего платья, на нем останется дыра. Римляне, когда впервые оказались в Париже, нарекли его Лютецией, что означает «Город грязи». С тех пор, конечно, условия стали получше, но все равно будь осторожной. А что касается шума: французы — шумная нация, по сравнению с ней англичане просто молчальники.
Как я наслаждалась теми днями, открывая для себя Париж и Хессенфилда, и с каждым днем я все больше влюблялась в этот город и в этого человека.
* * *
Через неделю нашего пребывания в Париже Хессенфилд сказал, что я должна быть представлена ко двору короля Якова.
Сен-Жермен находился примерно в тринадцати милях от Парижа, и отправились мы туда в карете, так как для представления я должна была быть соответствующе одета. На следующий же день, как мы приехали в Париж, Хессенфилд послал за одной из парижских портних, ибо, кроме того, что на мне было в тот день, когда меня, как я это называла, «умыкнули из кустарника», а по словам Хессенфилда, «когда я сама сбежала из Англии, чтобы последовать за своей истинной любовью», — так вот, кроме той одежды, у меня не было ни одного платья.
Портниха быстро сшила для меня простенькое платье, после чего все внимание сосредоточилось на наряде, в котором я должна была поехать в королевский дворец: очень элегантном и в то же самое время довольно скромном. Цвет выбрали голубой, переходящий в бледно-лиловый.
— Милорд сказал, что цвет платья должен подходить к глазам миледи, говорила портниха, суетясь вокруг платья так, будто оно было настоящим произведением искусства.
Это был весьма необычный цвет, раньше я такого никогда не видела. Парижские красильщики тканей слыли настоящими мастерами своего дела, и цвета, которых они добивались, не раз восхищали и удивляли меня. В юбку был вделан обруч из китового уса, голубой шелк был собран в рюши, а на плотно облегающий корсет пошел бледно-лиловый шелк. Под платье подобрали нижнюю юбку такого нежно-зеленого оттенка, что этот цвет был почти неразличим глазом. Я никогда не видела такого платья.
— И это естественно, — сказал Хессенфилд, внимательно изучая меня. Когда речь заходит о моде, наша страна отстает от Франции на многие годы.
Мою прическу уложил парикмахер, которого выбрал сам Хессенфилд. Он хлопотал вокруг меня, причесывая мои волосы до тех пор, пока они не завились кудрями, и лишь затем начал укладывать их. Но, должна признать, когда он закончил, эффект был поразительным — волосы были уложены в высокую прическу, которую венчала, подобно короне, бриллиантовая диадема.
Когда Хессенфилд увидел меня, он был в настоящем восторге.
— Никто не может сравниться с, тобой, любовь моя!
Он повел меня к Клариссе, которая уставилась на меня с непритворным изумлением.
— Это действительно ты? — спросила она. Я наклонилась и поцеловала ее.
— Ты помнешь свои юбки! — с испугом воскликнул Хессенфилд.
Мы оба рассмеялись.
— Ты гордишься ею, Кларисса? — спросил он. Кларисса кивнула.
— Но и когда она другая, она мне тоже нравится.
— Ты любишь меня в любом обличье, да, Кларисса?
Она снова кивнула.
— А я вхожу в этот заколдованный круг? — спросил Хессенфилд.
— А что такое круг?
— Потом объясню. Пойдем, дорогая, карета ждет нас.
Так я прибыла в Сен-Жермен.
Меня представили как леди Хессенфилд Якову III. Яков был младше меня по возрасту, думаю, в то время ему было семнадцать лет. Он тепло приветствовал меня. Хотя у него были манеры короля, он, казалось, все время старался выказать свою благодарность тем людям, которые окружали его, а особенно тем, кто, подобно Хессенфилду, многим пожертвовал, чтобы служить ему.
— У вас красивая жена, Хессенфилд, — заметил он.
— Полностью с вами согласен, сир.
— Она должна почаще навещать наш двор. Я сказала, что очень рада присутствовать здесь, а он выразил надежду, что я задержусь здесь подольше, но, конечно же, никому из нас не хочется гостить у короля Франции дольше, чем надобно.
103 
