Особенно,... 
25 
Запустили следующий залп фейерверка, и внимание Брины обратилось на огненные спирали, выстреливающие в черное небо, раскрывающиеся как сверкающие зонтики, и затем опадающие дождем на снег. С этой стороны гостиницы зрелище было несомненно лучше, чем со стоянки.
Хлопнула пробка шампанского, и Брина оглянулась на бар.
— Томас, я думаю, что в этом доме самый лучший вид открывается из твоего номера.
Она услышала его тихий смех, когда он бесшумно приблизился.
— Да, и без этого дьявольского холода, к которому мы привыкли.
Он протянул ей резной бокал.
— С Новым годом, Брина.
— С Новым годом, — она поднесла шампанское к губам, глядя на него поверх бокала. Вспышки красного света мелькали на его лице и белом свитере.
— Ты должен гордиться собой, — произнесла она и сделала глоток.
— Почему?
— Потому что ты всегда говорил, что заработаешь миллион до того, как тебе исполнится тридцать лет. И я думаю, что ты его заработал.
— Да, это так, — Томас осушил полбокала, когда необычайно громкий гул наполнил воздух и пол под ногами задрожал.
— Я заработал очень много денег, Брина, — продолжил он, и ночь снова затихла. — Но сами по себе деньги не важны.
Он явно пересмотрел слишком много тех шоу, о которых упоминал.
— Ты говоришь прямо как Опра{46}.
Томас улыбнулся, сверкнув белоснежными зубами.
— Потому что Опра знает, что говорит.
— Что?
Он пожал плечами.
— Приятно, когда ты можешь оплатить свои счета и купить новое пальто, при необходимости. Но деньги не помогут тебе похудеть и не сделают тебя счастливым.
Так мог говорить только человек, которому не приходится волноваться об оплате счетов.
— Я не согласна. Если бы я была богатой, то могла бы нанять повара, который всегда готовил бы мне низкокалорийную пищу, и еще купила бы шубу на горностаевом меху.
— Как у Золушки, — сказал Томас с улыбкой.
Он помнил.
— Ну да, как у Золушки. Это сделало бы меня дьявольски счастливой.
— На какое время?
— Навсегда.
— Ошибаешься. Ты очень долго можешь быть Золушкой, но потом тебе надоест, — он отпил шампанского и выглянул в окно. — Уж я-то знаю.
— Деньги дают тебе больше возможностей, — сказала она, глядя из окна на блистательное зрелище.
— Верно, но они не могут остановить время. Тебе просто отмерено какое-то количество дней, но когда подходит время, деньги не могут остановить смерть или болезнь. Ты можешь купить лучшее медицинское обслуживание, но оно ничего не гарантирует.
Брина вздернула голову с упавшим сердцем.
— Ты же не болен, а?
— Я? — он покачал головой. — Нет.
— Тогда о ком ты говоришь?
— Ни о ком.
Она ни на секунду ему не поверила, без особой сложности догадавшись, о ком он думает.
— Из тебя всегда был очень плохой лжец. Ты упоминал, что у твоего дедушки проблемы со здоровьем. Что с ним?
— Он стар, — за окном полыхнула белая вспышка, осветив его профиль. — За последние несколько лет у деда сдало сердце. Иногда во время моих визитов его губы синеют, и это ужасно меня пугает. Он просто глотает маленькую таблетку, и она запускает сердце. Я водил его к лучшим специалистам страны, но он просто старый, а с этим никто ничего не может сделать.
Брина потянулась к его руке и сжала ее.
— Мне жаль, Томас.
— Мне тоже. — Он поднес бокал к губам и взглянул на нее. — Я раньше никогда никому не рассказывал о том, что меня до смерти пугает. Не знаю, почему я рассказал тебе об этом.
— Ну, я рада, что ты это сделал.
Большим пальцем Томас погладил тыльную сторону ее ладони. Снова шум и сверкающий свет. Она следила, как его пристальный взгляд опускается с ее шеи на обтянутую атласной рубашкой грудь. Сияние за окном померкло, и когда они снова оказались в кромешной тьме, Томас спросил:
— Насколько рада?
Брина засмеялась, хоть от такого вопроса у нее волоски на шее встали дыбом.
— Не настолько, чтобы сорвать с себя одежду.
Он поднес ее руку ко рту и стал целовать пальцы.
— И что надо сделать, чтобы ты сорвала с себя одежду? — кончиком языка он коснулся выемки между пальцами, посылая дрожь от запястья к локтю.
— Не думаю, что это хорошая идея — раздеться перед тобой.
— Почему нет? Ты, кажется, была не против сегодня днем. — Он перевернул ее руку и поцеловал ладонь, остановившись в центре и потягивая кожу.
25 
