Особенно,... 
17 
— Частично он еще здесь. Похоже, у нас ничья.
Томас шагнул вперед, встав за ее спиной.
— Или мы оба наполовину выиграли.
Он положил руки на ее плечи, скользнув по гладким рукавам ее лыжного комбинезона.
— Я оплачиваю половину бутылки шампанского и получаю половину того, что хочу.
Брина повернулась и глянула ему в лицо, сокрытое в тенистом полумраке дерева.
— Что именно?
Он привлек ее ближе к себе, и почти прошептал:
— Я хочу половину тебя.
Конечно же, он шутит.
— Какую половину? — поинтересовалась она.
— Верхнюю, — Томас обхватил руками ее затылок и склонил к ней лицо. — Или может быть я возьму нижнюю.
Его теплое дыхание коснулось ее губ.
— Я всегда хотел хорошенько рассмотреть твою нижнюю половину.
Брина поперхнулась нервным смешком. А может он и не шутит.
— Держи руки подальше от моей задницы.
Он тихо рассмеялся ей в губы.
— Спорим, что я могу заставить тебя передумать? — Не став ждать ответа, Томас поцеловал ее. Он провел полураскрытыми губами по ее губам, посылая жаркую дрожь по спине.
Брина вскинула руки к его плечам, обнимая Томаса за шею. И встав на цыпочки, прильнула к его груди.
— Я так рада быть здесь с тобой, — прошептала она, и прикоснулась кончиком языка к его теплой верхней губе.
Его пальцы сжались, зарываясь в ее волосы. Томас отклонил назад ее голову, и ее губы приоткрылись, но вместо того чтобы как следует поцеловать Брину, он мягко втянул ее нижнюю губу. От каждого нежного потягивания его жарких влажных губ, она чувствовала ответное напряжение в груди, между ног и в сердце. Опустив трепещущие веки, она отдалась на волю чувственному потоку, жаркому, тягучему и сладкому как мед.
Это не был мальчик, которого она знала. Мужчина, от которого она таяла посреди зимы, знал, чего хотел, и знал, что делает, дразня ее своими губами. Он и раньше умело целовался, и был очень, очень хорош, вызывая у нее соблазнительные мысли. Такого Томаса она никогда не знала. Этот незнакомец вынуждал ее страстно желать большего, чем касания через плотную одежду. Она сорвала свои перчатки и кинула их на землю. Обхватила его голову, пройдясь голыми руками по коротко стриженым волосам. Прохладные и шелковистые, они обвивали ее пальцы, щекоча ладонь.
Томас склонил голову Брины на бок, накрывая губы своими. Смыкая и размыкая губы, и снова дразняще раскрывая их, как мужчина, жаждущий немного большего, чем такого простого проникновения. Его язык вторгался в ее рот в жарком чувственном нападении, терзая ее и напряженно посасывая. Он целовал ее долго, горячо, их языки сплетались, познавая друг друга на вкус и ощупь, пока низкий стон не вырвался из его груди. Отпрянув, он посмотрел ей в лицо, тяжело дыша и хватая ртом воздух.
Нет, это был не тот Томас, просто державший ее за руку и целовавший в губы. Этот Томас в упор смотрел на нее, опустив веки и давая понять, чего именно он хочет. Он хотел большего, чем держаться за руки, и где-то внутри, где хранились все ее воспоминания и старые чувства, где-то в глубине души, прошлое и настоящее смешались, слились воедино в сумбурном эмоциональном клубке, и мальчик, которого она когда-то любила, быстро превращался в мужчину, в которого она могла влюбиться.
— Помнишь те времена, когда я приходил в твой дом? — спросил он хриплым голосом. — Твоя мама открывала дверь, и я спрашивал, можно ли с тобой поиграть.
— Ммм-хмм.
Хватаясь зубами за средний палец перчаток, он стащил их и уронил на землю.
— Что скажешь, Брина?
Он взялся за молнию ее лыжного комбинезона и заглянул Брине в глаза. Он не спрашивал разрешения, но она знала, что может остановить его, если захочет.
— Хочешь поиграть?
— Что ты имеешь в виду? — спросила она, хотя уже и сама понимала.
— Что-то такое, — Томас медленно расстегивал молнию до середины груди и ниже. Холодный воздух проник между металлическими звеньями, подбираясь к ее разгоряченному телу. По коже пробежали мурашки, и соски почти болезненно затвердели. Он не отрывал от нее глаз, хватаясь за края комбинезона и разводя их в стороны. — Примерно такое.
Затаив дыхание, Брина ждала. Прошло несколько томительных секунд, прежде чем он перевел взгляд мимо ее подбородка, на шею и ниже, на кружевной лифчик. И внезапно застыл, дважды моргнул и покачал головой, словно захваченный врасплох.
— Иисусе, на тебе нет футболки.
17 
