Особенно,... 
80 
Второе проникновение.
Виктория смутно осознавала, как к покрытому слюною пальцу, скользящему вверх по ее щеке, присоединились другие его пальцы. Он легонько обхватил ладонью ее лицо, в то время как его язык ласкал и ласкал… ее язык сверху… снизу… ее нёбо.
О… Боже.
Виктория втянула холодный воздух.
Ее веки быстро поднялись.
Язык, пальцы и дыхание Габриэля больше не были частью ее. Он отступил, наблюдая за ней, ожидая, когда она потянется к нему.
Виктория не потянулась.
Но она хотела этого. Пожалуйста, не позволяй ему отвергнуть ее…
Она нуждалась в нем.
Она нуждалась в том, чтобы ее любили.
Первый раз в своей жизни она не станет отрицать своего желания.
Габриэль бросил взгляд через ее плечо, на мгновение напомнив Виктории о мужчине и женщине по ту сторону зеркала, а затем снова посмотрел на нее.
— За всю свою жизнь я доверял только одному человеку.
Майклу.
За что Габриэлю и причинили боль.
— Я не прикоснусь к тебе, — отрывисто сказала Виктория.
— Да поможет тебе бог, если ты прикоснешься ко мне, Виктория. — Его тон, не допускающий дальнейшего обсуждения, придал особый вес его словам. — Puisque je ne puis pas. Потому что я не смогу.
Глава 16
Габриэль отошел в сторону, пропуская Викторию вперед. Она не смотрела по сторонам, — все ее чувства были сконцентрированы на идущем позади нее мужчине.
Электрический свет в кабинете на мгновение ослепил глаза, и она оступилась.
Габриэль не подхватил ее.
Он говорил, что они должны доверять друг другу.
Она должна верить, что он подарит ей наслаждение.
Он должен верить, что она не прикоснется к нему.
Яркость света в спальне лишь немногим уступала степени освещения кабинета.
Виктория остановилась перед кроватью, теребя пальцами голубой шелк, завязанный на талии.
— Я… раньше не была такой худой.
Фигуры женщин за прозрачными зеркалами, были разных форм и размеров, но ни у кого она не видела таких выступающих ребер, как у нее.
Лицо Габриэля застыло.
— Я не выключу свет, Виктория.
Ее сердце на мгновение остановилось.
— Я не хочу, чтобы ты… чтобы мой вид вызвал у тебя отвращение.
Тень накрыла его лицо.
— Я видел вас, мадмуазель, и уверяю вас, ваш вид не вызвал у меня отвращения.
Как нелепо она себя ведет. Она разделась перед ним в самую первую их встречу. Она стояла обнаженной перед ним, пока мадам Рене снимала мерки, а она спрашивала, как соблазнить мужчину.
Как любить его.
Виктория распрямила плечи. Взгляд Габриэля остановился на ее груди. Ей не нужно было опускать глаза, чтобы знать, как соски впиваются в тонкий шелк.
Она вскинула подбородок.
— Мне бы доставило удовольствие смотреть на тебя.
— Я не ангел, Виктория.
Неожиданная улыбка осветила ее лицо.
— Уверяю вас, сэр, меньше всего я ожидаю увидеть под вашей одеждой крылья.
Габриэль не улыбнулся ей в ответ.
— Но ты надеешься на чудо.
«Габриэль был Божим посланником», — сказала Виктория.
«Майкл был его избранником», — отвечал Габриэль.
К лучшему или к худшему, но французская мадам навсегда изменила жизни двух мальчиков. Цена выживания.
Виктория когда-то верила в сказки, но…
— Я никогда не верила в чудеса, Габриэль.
— Я постараюсь не причинить тебе боли.
Доверие.
Но Габриэль все еще не доверял ей.
Он не доверял ей, поэтому не позволял прикоснуться к себе.
Он не доверял ей, поэтому не позволял увидеть себя обнаженным.
Но она доверяла ему.
— Я знаю, — сказала Виктория дрожащим голосом и скинула с себя покрывало.
Взгляд Габриэля оценивающе взвешивал ее груди. А затем — это сделали его руки.
Виктория собрала все свои силы, чтобы устоять на ногах и не упасть на колени от пронзившего, словно молния, ощущения.
— У тебя красивая грудь, Виктория, — хрипло сказал Габриэль. Она с силой вдохнула в себя воздух, ощущая обжигающее тепло его кожи и грубую ласку мозолистых пальцев.
— Спасибо.
Он провел пальцами по ее ребрам и талии, оставляя горящий след удовольствия.
— Женщины носят корсеты, чтобы иметь такую талию, как у тебя.
— Спасибо…
Его глаза поймали в ловушку ее взгляд.
— Я знаю, каково это — голодать. Тебе не нужно извиняться за то, как ты выглядишь. Не передо мной. Jamais.
80 
