Последние отзывы

  55  

Виктория прочитала правду в его глазах.

Она выпрямила плечи; Габриэль ощутил мимолетное сожаление о том, что ее соски перестали быть твердыми.

— Как вы узнали о моем отце?

— Библиотеки — замечательные заведения, мадмуазель, — вежливо ответил Габриэль. — Даты рождения и смерти членов высшего общества тщательно записываются, что представляет некоторое удобство для широкой публики.

Виктория, решительно ступая, направилась к нему; ее груди слегка подпрыгивали с каждым шагом. Она прошла мимо него той же уверенной походкой, мягко покачивая бедрами.

Габриэль, сузив глаза, наблюдал за ней.

Виктория сдернула с кровати светло-голубое шелковое покрывало и неловко обернула его вокруг себя.

Она пряталась от прошлого, которое не хотела признавать.

Габриэль вслушивался в шелест шелка, в треск углей в камине, ожидая, пока она вернет себе свою смелость.

Это не заняло у нее много времени.

Светло-голубой шелк был медленно завязан в узел над грудью; Виктория Чайлдерс — дочь сэра Реджинальда Фитцджеральда, одного из богатейших людей Англии, — повернулась к нему лицом.

— Мой отец не заплатит за то, чтобы вернуть меня, — сказала она с едва заметным достоинством в голосе.

Габриэль поверил ей.

— Я не собираюсь возвращать вас ему, — правдиво ответил он.

— И не заплатит за то, чтобы вы молчали о моем… о моем моральном падении.

Небольшая жилка пульсировала в основании шеи Виктории.

Красивой шеи. Длинной. Тонкой.

Которую так легко повредить.

— Мне не нужны деньги.

У Габриэля денег было больше, чем он мог потратить за две жизни.

Виктория не поверила ему.

— Тогда зачем вы прилагали усилия, чтобы разузнать о моем происхождении, если не собираетесь шантажировать меня? — бесстрастно спросила она. — Шантаж — это ведь цена греха, не так ли?

Произнесенные ею его собственные циничные слова на мгновение вывели Габриэля из себя. Но не остановили.

— А вы согрешили, мадмуазель? — спросил он с легкой насмешкой в голосе.

Виктория посмотрела ему прямо в глаза.

— Пока еще нет.

Габриэль почувствовал, как сжались его яички.

От гнева. От желания.

Он не мог прикоснуться к ней. Он не позволит другому мужчине прикоснуться к ней.

Пока она находится под его защитой.

— Ваш отец мог быть косвенно связан с тем мужчиной, который прислал вас сюда, — предположил Габриэль.

Резкий вдох был его ответом на ее поспешное отрицание.

— Вы не верите в это.

— Разве?

Габриэль больше не знал, чему он верит.

«Я думаю, что ты намного уязвимей, чем тебе кажется, — сказал ему Майкл. — И да, я полагаю, что мой дядя знал это».

Но знал ли об этом второй мужчина?

— Да, вы не верите в это, — твердо ответила Виктория.

Страх, желание и гнев, пульсирующие в венах Габриэля, нашли выход.

Он не хотел желать эту женщину. Но он ее желал.

И да, это желание делало его уязвимым.

— Тогда скажите мне, мадмуазель, — жестко сказал Габриэль, — что я должен думать о человеке — богатом человеке, человеке с репутацией, — который позволяет своей единственной дочери продавать себя, чтобы иметь кров и еду.

Который и пальцем не пошевелит, если ее убьют или заставят страдать.

Волнение Виктории мерцало в ее голубых глазах. В глазах, которые видели слишком многое, чувствовали слишком многое, хотели слишком многого.

— Он не знает, что я здесь.

— Вы уверены в этом? — кратко спросил Габриэль.

— Да, я уверена в этом. — Суставы ее пальцев, сжимающих бледно-голубое шелковое одеяние над грудью, побелели. — Моему отцу не нужна дочь.

Кроме дочери архивариус также зарегистрировал сына, Дэниела Чайлдерса. У Виктории есть брат, на четыре года моложе ее.

Для общества, в котором состояние и титул переходили к потомку по мужской линии, не было редким событием, когда мужчина благоволил больше к сыновьям, чем дочерям.

Габриэль хотел пожалеть Викторию; но не мог.

Тайны убивают.

Мужчин. Женщин.

Шлюх.

— Почему, мадмуазель Чайлдерс? — подталкивал ее Габриэль. Зловоние горящей шерсти щипало его ноздри. — Почему вдруг отец позволяет свой дочери стать проституткой?

Боль пронзила Габриэля — она шла от Виктории.

Виктория не отвела взгляд.

— Потому что мой отец считает всех женщин шлюхами, сэр.

  55