55 
— Милая, нам с тобой некуда торопиться, — шептал он, целуя уголок ее рта. — Впереди у нас целая ночь, я успею довести тебя до вершины…
Однако целой ночи не потребовалось. Стоило ему только присоединить к среднему пальцу указательный и чуть сильнее прижать большой палец к чувствительному бугорку, как Памелу с головой накрыла волна острейшего наслаждения и немыслимого восторга. Это было впервые. Ей хотелось кричать, но большая ладонь Коннора вовремя зажала ей рот, чтобы она не разбудила весь дом.
Когда Коннор почувствовал ее конвульсии, он прижался к ней всем телом, ощущая повелительную необходимость освобождения. Он был на пределе. Все могло произойти спонтанно. Последний раз это случилось с ним в шестнадцать лет, во время эротического сна.
Всхлипнув от счастья, Памела повернулась к нему лицом и, обхватив руками его шею, прижалась нежной щекой к его щетинистой скуле. В этот момент в душе у него пели ангелы…
А в коридоре раздался приглушенный голос Броуди. Он напевал очередную непристойную песенку, героиней которой на сей раз, была кухарка с толстыми ногами.
— Черт побери! — пробормотал Коннор таким хриплым от вожделения голосом, что сам не сразу его узнал. — Если этот мерзавец Броуди сейчас войдет в дверь, я застрелю его, клянусь Богом!
— Мне нужно идти, — спохватилась Памела.
— Нет, не уходи. Если ты останешься, обещаю не стрелять в него, — пробормотал он, целуя ее шею. — Я просто стукну его по голове чем-нибудь тяжелым. Скажем, железной кочергой или часами с каминной полки. Потом мы спрячем его тело куда-нибудь… Его найдут не сразу, и кухарка будет нам только благодарна за это.
Памела обхватила ладонями его голову и заставила посмотреть ей в глаза.
— Я не хочу, чтобы меня застали в твоей комнате, — прошептала она.
— Тогда ныряй под простыню, — с готовностью предложил он, откидывая простыню со своих бедер.
— Не думаю, что там найдется достаточно места, — торопливо схватила его за руку Памела.
Коннор был разочарован ее отказом, но это чувство было сглажено прозвучавшим в ее голосе смущением и одновременно восхищением, когда она увидела то, что скрывалось под простыней.
Тем временем Броуди перешел от пения к насвистыванию, которое становилось с каждой секундой все громче.
Чертыхнувшись, Коннор завязал простыню вокруг пояса, подхватил Памелу и подбежал вместе с ней к окну. Глаза ее тревожно расширились.
— Что ты собираешься делать? Выбросить меня в окно?
— Ты мне веришь? — спросил он, распахивая оконную раму.
— Нет!
Он стал целовать ее — властно, страстно, ненасытно, пока она не забыла обо всем на свете. Потом он ловко перебросил ее через подоконник и, прежде чем она успела начать сопротивляться, крепко схватил ее за запястья и стал медленно опускать вниз.
Несколько головокружительных секунд она ничего не чувствовала под ногами. Потом пальцы ног коснулись какой-то твердой поверхности, и она поняла, что он опустил ее на широкую ступеньку приставной лестницы, которая вела на крышу веранды. Оттуда она могла легко перебраться на растущий рядом большой платан, туда, где толстые ветки переплетались, образуя прочный настил.
— Оттуда ты сможешь спуститься в сад, — тихо сказал ей Коннор. — Спускайся по веткам, как по ступенькам лестницы.
Памела не отпускала его рук, с сомнением глядя вниз, на землю.
— А может, я лучше переночую здесь, на лестнице?
— Тогда тебе придется утром объясняться с садовниками. Кстати, на тебе ведь нет панталон, — усмехнулся он.
Памела невольно сжала колени — она забыла этот важный факт! Вздохнув, она отпустила его руки, скользнула с лестницы на дерево и стала осторожно спускаться на землю, нащупывая босыми ногами ветки.
Когда Броуди открыл дверь и вошел в спальню, Коннор все еще стоял у окна.
— Ты еще не спишь, дружище? Я-то думал, ты уже видишь седьмой сон.
— Так оно и было, — сказал Коннор, с улыбкой глядя, как Памела бежит по росистой траве, словно сказочная фея из его мальчишеских фантазий, — но потом я проснулся.
Не обращая внимания на удивленные взгляды лакеев, Коннор положил на свою тарелку три яйца всмятку, четыре ломтя сочного поджаренного бекона и целую гору копченой рыбы. Подумав, он добавил две горячие булочки и большой кусок кекса с изюмом.
Завтрак был единственной трапезой, когда ему разрешалось самостоятельно выбирать еду и накладывать на свою тарелку столько, сколько хочется. Поэтому он решил воспользоваться этой возможностью по максимуму. К тому же за завтраком было больше блюд, которые можно есть руками, а не смешной вилочкой. Теперь он начинал понимать, почему Исав отдал своему брату право первородства за миску чечевичной похлебки. Он так изголодался с тех пор, как они поселились в доме герцога Уоррика, что сейчас с радостью обменял бы состояние и титул герцога на большую миску шотландской похлебки или добрую порцию горячего рагу из картофеля и репы.
55 
