Особенно,... 
56 
Дебора любила брата, но не была слепа к его порокам. Тим вырос бесхарактерным гедонистом. Все вместе они избаловали его, и теперь золотой юноша лежит мертвый, а она уверена, абсолютно уверена, что юноша в глубине церкви, который называет себя его другом и несет свою печаль как мантию, на самом деле виновен в его смерти.
Рашель не поехала на похороны. Зачем? Она помнила строгое и гордое лицо старого лорда Марчингтона, который вышел из машины, и жалела его, хотя не могла заставить себя пожалеть Тима.
Неожиданное видение зла, поразившее ее в часовне, вернуло ей память о корнях. Рашель казалось, будто она зашла в самую глубину опасного мрака, и узнать его ей помогла цыганская память.
Тим, такой красивый и светлый внешне, весь прогнил внутри. Рашель сама не понимала, откуда это знала, но она знала это так же точно, как знала свое имя и свою историю.
На некоторое время он заворожил ее, ведь зло притягивает, но это не могло продолжаться вечно. Теперь она свободна.
Однако опасность все еще подстерегает. Рашель ощущала ее так явственно, словно могла потрогать рукой. И это удручало. Почему? Тима ведь нет. А она все равно чует беду. По какой-то причине зло не исчезало, не покидало ее, сторожило и пугало еще сильнее, так как Рашель не понимала, с какой стороны его ждать.
Симон тщательно готовился к предстоящему. Желание отомстить жгло его изнутри, исторгало из него чувство вины и чудовищным образом преображало реальность, заменяя то, что произошло на самом деле, на то, во что он хотел поверить.
Еще в детстве появилась у него эта способность обманывать самого себя, и ее корни неразделимо сплелись в одно целое с корнями его страхов. Ему просто не приходило в голову, что таким образом он панически бежит от реальности и от собственной вины, подставляя вместо себя другого человека, якобы ответственного за смерть Тима.
Он потерял ближайшего друга, своего самого верного последователя, который был готов на все и не задавал вопросов. Симон наслаждался своей властью над Тимом. Она поддерживала в нем уверенность в себе, ласкала его душу, а теперь от нее ничего не осталось. И виновата в этом цыганка.
Никогда Симон не разделял веры Тима в возможность вызвать дьявола, но так получилось, что, умирая, Тим вселил в него свою веру, ведь Симон понятия не имел, что это просто-напросто душевная болезнь, взращенная кошмарами его детства. И даже если бы кто-нибудь сказал ему об этом, он рассмеялся бы ему в лицо, такой всепоглощающей была его вера в свои силы и в свое предназначение.
Но на его пути встала Рашель. Она уничтожила один из инструментов, который он собирался использовать, чтобы добиться успеха, и за это должна быть наказана. Он не виноват в падении Тима и в его смерти, это она, цыганская шлюха... И ее надо наказать.
С тех пор, как умер Тим, у него не было ни крошки во рту, ибо еще подростком, когда к нему пришла половая зрелость, он обратил внимание, что пост самым чудесным образом усиливает работу мозга. Бывало, он не ел по нескольку дней кряду, время от времени галлюцинируя и видя во сне кошмары. Симон задрожал, но почти тотчас взял себя в руки, постаравшись сосредоточиться на образе Тима. В его сознании план мести был облачен в одежды священной войны за правду, словно некая потусторонняя сила призвала его стать мстителем за смерть друга.
В голове у него проносились образы один другого ужаснее. Стоило ему закрыть глаза, и он видел молящего о возмездии Тима, который пристально смотрел на него и говорил о могуществе, которое они должны обрести и о котором будут знать только они двое.
Но Тима нет, и Симон боялся, что эта смерть станет преградой на его пути к могуществу.
Увидев в наказании Рашель проверку своих сил, Симон сравнивал его не более и не менее, как с проверкой могущества короля Артура на мече Экскалибуре. Реальность затуманивалась и становилась почти неразличимой, как бывало почти всегда, когда долгий пост выводил его на другую ступень сознания и Симон словно пьянел от могущества своего «я».
Он все тщательно спланировал и легко выяснил, когда девушка заканчивала работу по вечерам. Еще в Итоне Симон научился искусству собирания и использования информации, так что переговоры с персоналом в отеле не составили для него труда. Он сделал вид, будто эта информация нужна его другу.
Симону везло. В тот день, когда хоронили Тима, Майлс Френч отправился на собрание одного из своих обществ, так что и он не мог ему помешать. Симон принял это как благоприятный знак судьбы. Ему даже в голову не приходило бояться чего-то реального, например, что Рашель заявит на него в полицию. Девушки ее социального уровня такого не делали.
56 
