Особенно,... 
73 
— Вероника?
— Бог мой, Адриана! — Креси упала на колени прямо в грязь, в которой лежала Адриана, и припала к ее груди. Она рыдала. — Прости! — сквозь слезы молила она. — Я упустила тебя. Упустила, как когда-то Нико. Я всегда предаю тебя, когда… — Она отпрянула, услышав стон Адрианы, и крикнула: — Эркюль! Я нашла ее! Она жива. — Она посмотрела на Адриану, в ее глазах блестели слезы. — Жива, — тихо и нежно произнесла Креси.
— Слава богу! — донесся откуда-то из темноты голос Эркюля.
— Где мы, Вероника? И моя нога…
— Что с ногой?
Креси повернулась и потянула подол платья Адрианы. Оно за что-то зацепилось, возможно, за ветку, и немного порвалось. Обнажилась нога, мало похожая на ногу, неестественно вывернутая, залитая кровью, из нее торчала какая-то окровавленная трубка, за нее-то и зацепился подол.
— О господи, — пробормотала Креси. — Боже мой!
Из темноты показалось лицо Эркюля. Вид ноги не вдохновил его обращаться к Богу.
— О, черт! — воскликнул он.
— Она потеряла много крови! Адриана, ты слышишь меня?
— Слышу, Вероника. Где мы?
И тут она все вспомнила. Она видела Нико, а затем их корабль упал. Она закрыла глаза.
— Положи ей что-нибудь в рот, — велел Эркюль. — Только быстро, а то она язык себе откусит.
Пальцы осторожно раздвинули челюсти и вложили что-то между зубов. Адриана хотела посмотреть, что это такое, но ей даже глаза открыть было трудно.
Затем она услышала скрежет, и ее пронзила острая боль, утонченная, почти сладострастная, от которой содрогнулось все ее тело. Крик вырвался из груди и стоном застрял в том, что ей заснули в рот.
— Эй, ты! — крикнул кому-то Эркюль. — Бренди, неси быстрей бренди.
Но в ответ просвистела пуля. Адриана услышала выстрел — странный, глухой звук. Она заставила себя открыть глаза, но их застилали слезы, потребовалось несколько раз моргнуть, чтобы вернуть способность видеть. Тем временем прозвучало еще два выстрела.
Первой она увидела Креси, у нее в руке дымился пистолет. Эркюль неуклюже лежал в грязи, обхватив себя руками.
Креси бросила пистолет и выхватила клинок.
— Оливер! — сердито рыкнула Креси.
Адриана заставила себя повернуть голову. Облокотившись о поваленные деревья, широко улыбаясь, стоял человек, который напал на них в Санкт-Петербурге. На нем была форма легкой кавалерии, подчинявшейся Эркюлю.
— Иди сюда, Креси, — позвал Оливер.
— Как? Как ты здесь оказался?! — выкрикнула Креси.
Оливер засмеялся:
— Очень просто. Бедняжка Ирина. Благодаря ней я смог подобраться к Адриане близко и остаться для тебя незамеченным. Откуда, думаешь, ты, я узнал о ваших планах покинуть город? Я сумел заранее подняться на борт корабля. Для этого пришлось в суматохе убить одного из кавалеристов Эркюля и надеть его форму. Потом Ирина спрятала меня. Помогал и отец Димитрий, наш добрый друг.
— Ты был любовником Ирины. И ты ее убил.
Оливер пожал плечами:
— Она собиралась рассказать о нас Эркюлю. Мне бы пришлось встретиться с ним лицом к лицу, а значит, и с тобой, но вы-то меня хорошо знаете.
— Зачем это было тебе нужно, Оливер? Прежде чем я убью тебя, скажи мне: зачем?
Оливер рассмеялся:
— Вероника, это они меня об этом попросили. Ты же знаешь, как это происходит. Признаюсь, это немного раздражает. Но корабль упал, и мне практически нечего делать.
— Убей меня, — прохрипела Адриана. — Пусть Вероника и Эркюль живут.
— Боюсь, Эркюля спасать уже поздно. Но Никки я с радостью готов сохранить жизнь. Она мне очень нравится.
— Зачем ты застрелил Эркюля? — с трудом выговорила Адриана.
— По правде говоря, я целился в тебя. Но этим чертовым пистолетам, как и женщинам, нельзя доверять.
Креси сделала шаг вперед. Адриана заметила, что она прихрамывает.
— У тебя больше нет пистолета, — сказала она. — Готовься умереть, Оливер.
— Никки, мне очень жаль, но я обязан выполнить свой долг.
Адриану пронзила боль, когда Креси, злобно рыча, по грязи и кочкам бросилась на Оливера. В руках у Креси была не парадная шпага, которую она часто носила, а боевой палаш. Оливер выставил вперед кавалерийскую саблю. Клинки мелькали с такой быстротой, что Адриана видела в темноте только искры, высекаемые сталью. Корабль упал в густой чаще леса, плотная сеть дикого винограда не пропускала тот слабый свет, что лился на землю с неба.
73 
