Особенно,... 
71 
Поезд Милона остановился. Милон выскочил из коляски и выхватил меч. С рабами Клодия было покончено. Одиннадцать из них лежали недвижно, столько же еще дергались в предсмертных судорогах, остальные бежали через поля. Подъехал Фустен.
— Они утащили его в ту лачугу, — сказал Милон.
Сзади него в двуколке было очень шумно: крики, визг, вопли. Милон сунул голову в окно и увидел, что Кален и его слуга возятся с Фаустой и ее служанкой. Отлично. Кален хорошо выполняет свою работу: он занят Фаустой и не увидит, что происходит.
— Оставайся здесь, — коротко бросил он компаньону, которому некогда было даже голову поднять. — Клодий затеял драку. Ее надо закончить. — Он отступил и кивнул Фустену, Биррии и Эвдаму. — Пошли.
Как только на дороге вспыхнула ссора, хозяин таверны велел жене, детям и троим рабам бежать через заднюю дверь. Завидев раненого, он затрясся, его глаза от испуга едва не выскочили из орбит.
— Постель, быстро! — крикнул Скола.
Трактирщик дрожащим пальцем указал на дверь боковой комнатушки. Клодия уложили на тощий соломенный тюфячок. Ткань тампона, прижатого к ране, сделалась ярко-алой, с нее уже капало. Скола посмотрел на трактирщика.
— Найди еще тряпок! — бросил он, вновь отрывая кусок от плаща, чтобы заменить намокшую ткань.
Глаза Клодия были открыты, он тяжело дышал.
— Все нормально, — сказал он, бодрясь. — Я выживу, Скола. Но шансов у меня будет больше, если вы поспешите в Бовиллы за помощью. Здесь со мной все будет в порядке.
— Клодий, нет! — прошептал Скола. — Поезд Милона остановился. Они найдут тебя и убьют!
— Они не посмеют! — воскликнул Клодий. — Ступайте, ступайте!
— Двое справятся. Я останусь с тобой.
— Уходите все трое! — приказал Клодий сквозь зубы. — Я настаиваю, Скола! Вперед!
— Хозяин, — обратился Скола к трактирщику, — смени меня. Прижми тампон к ране и держи так. Мы скоро вернемся.
Через минуту за стенами хижины послышался стук копыт. Голова кружилась. Клодий закрыл глаза, стараясь не думать о том, что с ним будет.
— Как зовут тебя, человек? — спросил он, не открывая глаз.
— Азиций.
— Что ж, Азиций, благодарю. Я — Публий Клодий.
— Публий Клодий? — с дрожью в голосе переспросил Азиций.
— Именно так. — Клодий поднял веки и усмехнулся. — У меня неприятности! Представляешь, я встретил Милона!
В дверях показались тени.
— Да, представляешь, он встретил Милона, — подтвердил с порога Милон.
Клодий с презрением посмотрел на него.
— Если ты убьешь меня, Милон, тебя осудят. Ты станешь изгнанником до конца своих дней.
— Я так не думаю, Клодий. Меня оправдает Помпей. — Милон пинком опрокинул Азиция на пол и наклонился к ране. — Ну, от этого ты не умрешь, — сказал он и кивнул Фустену: — Тащите его на улицу.
— А с этим что? — спросил Фустен, косясь на Азиция.
— Убей его.
Один стремительный взмах — и голова трактирщика развалилась надвое. Биррия и Эвдам сдернули Клодия с ложа, повлекли к выходу и бросили на Аппиеву дорогу.
— Разденьте его, — усмехнулся Милон. — Я хочу проверить, верны ли слухи.
Острым, как бритва, мечом Фустен распорол одеяние Клодия от паха до подбородка, потом рассек и набедренную повязку.
— Взгляните-ка! — расхохотался Мил он. — Он и вправду обрезан!
Концом меча он подбросил вверх пенис Клодия, блеснули капельки крови.
— Поднимите его!
Биррия и Эвдам послушно поставили Клодия на ноги, голова того вскинулась и упала на грудь. Он не видел ни Милона, ни его прихвостней. Он видел только груду камней на обочине. В венчающем ее красном камне было вырезано отверстие в форме женских половых органов. Bona Dea… Простой придорожный алтарь в тринадцати милях от Рима. У его основания лежали цветы. Рядом стояли блюдце с молоком и небольшая корзиночка с яйцами.
— Bona Dea! — прохрипел Клодий. — О Bona Dea!
Из широкой щели показалась головка змеи. Холодные черные немигающие глаза священного существа уставились на сквернавца, дерзнувшего своим присутствием нарушить ход тайного ритуала в день чествования Благой богини. Змея не двигалась, мерно поблескивал лишь ее черный раздвоенный язычок, то появляясь, то исчезая. Меч Фустена глубоко погрузился в живот раненого и, задев позвоночник, вышел наружу, но тот этого словно бы не ощутил. Ничего не почувствовал он и тогда, когда Биррия вновь пронзил копьем его грудь, а Эвдам вывалил его внутренности на пропитанную кровью дорогу. И до тех пор, пока жизнь еще теплилась в истерзанном теле Публия Клодия, он и змея неотрывно смотрели друг на друга.
71 
