Особенно,... 
.
Очередная сказка о Золушке 
44 
У меня сын от Цезаря, ему сейчас три года. В жилах моих течет царская кровь. Я — дочь Оргеторига, царя гельветов. Цезарь забрал меня от моего мужа Думнорига, вождя племени эдуев. Но когда мой сын родился, Цезарь сказал, что он будет воспитываться как галл в Длинноволосой Галлии, и настаивал, чтобы у него было галльское имя. Я назвала его Оргеторигом, но хотела бы, чтобы он звался Цезарем Оргеторигом.
Мы, галлы, считаем абсолютно необходимым, чтобы у мужчины был хотя бы один сын. По этой причине наши мужчины, особенно знатные, берут себе несколько жен, на случай если какая-то будет бесплодной. К чему мужчине заботиться о своем возвышении, если у него нет наследника? У Цезаря, кроме нашего сына, ни одного наследника нет. Но он почему-то не хочет, чтобы маленький Оргеториг стал его преемником в Риме. Я спросила его почему. Он ответил, что я не римлянка. То есть недостаточно хороша. Даже если бы я была царицей мира, римлянки для него все равно были бы выше меня. Я ничего в этом не понимаю и очень сержусь.
Госпожа Сервилия, можешь ли ты научить меня понимать Цезаря?
Писец-эдуй унес восковые таблички, чтобы перенести письмо на бумагу. Затем он снял с него копию, которую отдал Авлу Гиртию для предъявления Цезарю. Гиртий как раз шел к генералу с докладом о треверах и Лабиене.
— Он разбил их.
Цезарь с подозрением посмотрел на секретаря.
— И?
— И Индутиомар мертв.
— Невероятно! — Цезарь был поражен. — Я полагал, что белги и кельты научились ценить своих лидеров и удерживать их от прямого участия в драке.
— Э-э… так и было, — промямлил Гиртий. — Но Лабиен отдал приказ любой ценой представить ему Индутиомара. Э-э… не целиком, а лишь его голову.
— Юпитер, что же это за человек? — воскликнул разгневанно Цезарь. — В войне мало правил, но одно непреложно: нельзя лишать народ своих вождей, прибегая к убийству! Вот еще одна вещь, которую я должен буду облечь в пурпур для Сената! Хотел бы я разделиться на столько легатов, сколько мне нужно, чтобы всю их работу выполнять самому! Разве уже не достаточно плохо то, что Рим выставляет головы римлян на римской ростре? Неужели теперь мы еще будем выставлять и головы наших противников-дикарей? Ведь он выставил ее, да?
— Да, на парапете своего лагеря.
— И солдаты провозгласили его императором?
— Да, на поле боя.
— Значит, он мог взять Индутиомара в плен и держать его для своего триумфального шествия по улицам Рима. Индутиомар все равно умер бы, но сначала стал бы почетным гостем Рима. В какой-то степени смерть во время триумфа почетна, но так — это нечестно, подло. Как мне представить все это в хорошем свете в своих донесениях Сенату, Гиртий?
— Мой совет — не делай этого. Расскажи, как все произошло на самом деле.
— Он мой заместитель.
— Да, заместитель.
— Что происходит с ним, а? Гиртий пожал плечами.
— Он — дикарь, желающий сделаться консулом, как Помпей Магн. Любой ценой, ни на что не оглядываясь.
— Еще один пиценец?
— Еще один, но полезный.
— Ты прав. — Цезарь уставился в стену. — Он надеется пройти в консулы вместе со мной.
— Да.
— Рим захочет меня, а Лабиена не захочет.
— Да.
Цезарь забегал по комнате.
— Я должен подумать. Ступай.
Гиртий прокашлялся.
— Есть еще кое-что.
— Да?
— Рианнон.
— Рианнон?
— Она написала Сервилии.
— Не умея писать, она, вероятно, воспользовалась услугами писца.
— А тот вручил мне копию письма. Тем не менее я не отдал оригинал курьеру, пока ты не разрешишь.
— Где эта копия?
— Вот.
Гиртий отдал бумагу.
Еще одно письмо превратилось в пепел, на этот раз в жаровне.
— Дура!
— Что делать с оригиналом? Отправить?
— Отправь. Но проследи, чтобы я прочел ответ прежде, чем Рианнон.
— Ясное дело.
Цезарь снял с вешалки свой алый плащ.
— Хочу пройтись, — сказал он, затягивая шнуровку. Взгляд его снова стал бесстрастным. — Присматривай за Рианнон.
— Есть и хорошая новость, Цезарь.
Генерал грустно улыбнулся.
— Она мне очень нужна. Какая?
— Амбиориг пока не сумел сговориться с германцами. Ты построил мост через Рейн, и с тех пор они нас боятся. Никакие уговоры и лесть не привели к тому, чтобы хоть один германский отряд пришел в Галлию.
Зима приближалась к концу, когда Цезарь повел четыре легиона в земли нервиев, чтобы покончить с этим сильным племенем. Ему сопутствовала удача: все племя собралось в одном месте, обсуждая вопрос, следует ли просить мира у римлян. Нервии были вооружены, но не готовы к сражению, и Цезарь не пощадил никого. Тех, кто выжил, забрали в плен вместе с огромным количеством другой добычи. В данном случае ни Цезарь, ни его легаты не получили никакой личной прибыли. Все трофеи пошли легионерам, включая выручку от продажи рабов. Затем на землях нервиев все сожгли, не тронули лишь владения Вертикона. Пленных вождей отправили морем в Рим, ждать триумфального дня в чести и комфорте — так было велено Гиртию. В день триумфа им свернут шеи в Туллианской тюрьме, но до того они в полной мере познают мощь и славу Рима.
44 
