Особенно,... 
269 
Этот оптимизм не покидал Помпея несколько месяцев и подпитывался восторженными депешами со всего Востока. Никто, от галатийского царя Деиотара и каппадокийского царя Ариобарзана до греков, правящих в Азии, не мог даже вообразить, что великий Помпей может проиграть эту войну. Кто такой Цезарь? Как могут сравниться его несколько ничтожных побед над несчастными галлами со славными деяниями Помпея Магна, покорителя Митридата и Тиграна? Он свергал царей, он сажал на их троны других, он прирожденный властелин, повелитель. Все обещали помочь войсками и мало кто — деньгами.
Помпей прилагал геркулесовы усилия, чтобы корректно обращаться с Лентулом Крусом, оставившим Цезарю всю государственную казну. Что бы с ним было без двух тысяч талантов, добытых Гаем Кассием в Кампании, Апулии, Калабрии? Но все это быстро разошлось. Диррахий не оставался внакладе. Каждая охапка сена тут обходилась вдесятеро дороже, чем в Риме, не говоря уже о каждой мере ржи, бекона, гороха, бобов.
Карта 12. Македония, Эпир, Греция, Эгнациева дорога, провинция Азия.
Гай Кассий отправился посмотреть, что прячется в тайниках храмов, разбросанных по Эпиру, а Помпей созвал всех сенаторов подлинного правительства Римской Республики на совет.
— Кто-нибудь из вас сомневается, что мы победим? — вызывающе спросил он.
Послышался недовольный шепот: никому не понравился его тон. Наконец Лентул Крус издали крикнул:
— Конечно же, нет!
— Хорошо! Потому что, почтенные отцы, наша боевая колесница нуждается в смазке.
Гул удивления, неодобрительное ворчание по поводу неуместных метафор на серьезном собрании. Потом раздался голос Марка Марцелла:
— Что ты имеешь в виду, Помпей?
— Я имею в виду, почтенные отцы, что вам нужно послать своих представителей в Рим за всеми деньгами, какие смогут вам выделить ваши банкиры, а если этого окажется недостаточно, придется начать продавать свои земли.
Ужас на лицах. Потом гнев: что за наглость? Наконец слово взял тесть сына Помпея, Луций Скрибоний Либон.
— Я не могу продать мою землю! Тогда я потеряю сенаторский ценз!
— В настоящий момент, Либон, — процедил сквозь зубы Помпей, — твой сенаторский ценз не стоит и цыплячьего пука! Уважаемые, смиритесь! Пошуруйте пальцами в своих набитых финансами глотках и выблюйте для нашей кампании хоть что-нибудь!
Оскорбленное бормотание. Что это за вульгарность? И опять голос Лентула Круса:
— Чушь! Что мое — то мое!
Терпение Помпея лопнуло, и он в своих лучших традициях приступил к обличительной речи, состоявшей преимущественно из оскорблений.
— Это ты, — заорал он, — полностью отвечаешь за то, что у нас нет денег, Крус! Ты подлиза, ты пиявка, ты язва на челе Юпитера Наилучшего Величайшего! Ты обоссался от страха и вылетел из Рима, как стрела из катапульты, оставив казну, полную по самые завязки! А когда я велел тебе вернуться в Рим и исправить это грубейшее нарушение твоего консульского долга, ты имел наглость ответить, что сделаешь это, если я войду в Пицен и остановлю Цезаря, чтобы он не смог дотянуться до твоего жирного трусливого тела! Ты осмелился сказать мне, что я говорю ерунду? Ты отказываешься поступиться деньгами ради спасения Рима? Да я срал на твой член! Ссал на твою безобразную харю! Пердел в твои ноздри! И если ты не будешь очень стараться, Лентул, я разорву тебя от живота до глотки!
Ни шепота, ни бормотания. Все окаменели, в ушах стоял звон от брани, какой не услышишь и на плацу. Все как-то и где-то служили, но такого не слышали. Их защищали, оберегали. Сенаторы стояли с открытыми ртами, от страха чувствуя движение в кишечнике.
— Никто из вас, кроме Лабиена, и драться-то не умеет! Никто из вас понятия не имеет, что значит вести войну! Но, — Помпей сделал глубокий вдох, — пришла пора вам это узнать. Главное для войны — это деньги. Вспомните, что говорил некогда Красс: «Человек, не имеющий средств, чтобы содержать легион, не смеет называть себя богатым!» После него осталось семь тысяч талантов, а еще семь тысяч талантов он зарыл там, где мы их никогда не найдем. Деньги! Нам нужны деньги! Я уже начал распродавать свое имущество в Лукании и в Пицене и жду того же от вас! Считайте это вложением в наше общее светлое будущее, — сказал он непринужденно, повеселев оттого, что загнал их туда, где любой приличный командир и должен их иметь, — под свой каблук. — Когда Цезарь будет разбит, мы тысячекратно возместим то, что вложим. Так что раскройте ваши кошельки и высыпьте их содержимое в общий фонд ради нашей победы. Это понятно?
269 
