Особенно,... 
130 
– Я занят, – сказал он павлиньим голосом, – вам я могу уделить две минуты.
– Этого вполне достаточно, – начал Остап. – Мой сценарий «Шея»...
– Короче, – сказал Супругов.
– Сценарий «Шея»...
– Вы говорите толком, что вам нужно?
– «Шея»...
– Короче. Сколько вам следует?
– У меня какой-то глухой...
– Товарищ! Если вы сейчас же не скажете, сколько вам следует, то я попрошу вас выйти. Мне некогда.
– Девятьсот рублей, – пробормотал великий комбинатор.
– Триста, – категорически заявил Супругов. – Получите и уходите. И имейте в виду, вы украли у меня лишних полторы минуты.
Супругов размашистым почерком накатал записку в бухгалтерию, передал ее Остапу и ухватился за телефонную трубку.
Выйдя из бухгалтерии, Остап сунул деньги в карман и сказал:
– Навуходоносор прав. Один здесь деловой человек – и тот Супругов.
Между тем беготня по лестницам, кружение, визг и гоготанье на 1й Черноморской кинофабрике достигли предела. Адъютантши скалили зубы. Помрежи вели черного козла, восхищаясь его фотогеничностью. Консультанты, эксперты и хранители чугунной печати сшибались друг с другом и хрипло хохотали. Пронеслась курьерша с помелом. Великому комбинатору почудилось даже, что один из ассистентов-аспирантов в голубых панталонах взлетел над толпой и, обогнув люстру, уселся на карнизе.
В ту же минуту раздался бой вестибюльных часов.
– Баммм! – ударили часы.
Вопли и клекот потрясли стеклянное ателье. Ассистенты, консультанты, эксперты и редакторы-монтажеры катились вниз по лестницам. У выходных дверей началась свалка.
– Баммм! Баммм! – били часы.
Тишина выходила из углов. Исчезли хранители большой печати, заведующие запятыми, администраторы и адъютантши. Последний раз мелькнуло помело курьерши.
– Баммм! – ударили часы в четвертый раз.
В ателье уже никого не было. И только в дверях, зацепившись за медную ручку карманом пиджака, бился, жалобно визжал и рыл копытцами мраморный пол ассистент-аспирант в голубых панталонах.
Служебный день завершился.
С берега, из рыбачьего поселка, донеслось пенье петуха.
Когда антилоповская касса пополнилась киноденьгами, авторитет командора, несколько поблекший после бегства Корейко, упрочился. Паниковскому была выдана небольшая сумма на кефир и обещаны золотые челюсти. Балаганову Остап купил пиджак и в придачу к нему скрипящий, как седло, кожаный бумажник. Хотя бумажник был пуст, Шура часто вынимал его и заглядывал внутрь. Козлевич получил пятьдесят рублей на закупку бензина.
Антилоповцы вели честную, нравственную, почти что деревенскую жизнь. Они помогали заведующему постоялым двором наводить порядки и вошли в курс цен на ячмень и сметану. Паниковский иногда выходил во двор, озабоченно раскрывал рот ближайшей лошади, глядел на зубы и бормотал: «Добрый жеребец», хотя перед ним стояла добрая кобыла.
Один лишь командор пропадал по целым дням, а когда появлялся на постоялом дворе, бывал весел и рассеян. Он подсаживался к друзьям, которые пили чай в грязной стеклянной галерее, закладывал за колено сильную ногу в красном башмаке и дружелюбно говорил:
– В самом ли деле прекрасна жизнь, Паниковский, или мне это только кажется?
– Где это вы безумствуете? – ревниво спрашивал нарушитель конвенции.
– Старик! Эта девушка не про вас, – отвечал Остап.
При этом Балаганов сочувственно хохотал и разглядывал новый бумажник, а Козлевич усмехался в свои кондукторские усы. Он не раз уже катал командора и Зосю по приморскому шоссе.
Погода благоприятствовала любви. Пикейные жилеты утверждали, что такого августа не было еще со времен порто-франко. Ночь показывала чистое телескопическое небо, а день подкатывал к городу освежающую морскую волну. Дворники у своих ворот торговали полосатыми монастырскими арбузами, и граждане надсаживались, сжимая арбузы с полюсов и склоняя ухо, чтобы услышать желанный треск. По вечерам со спортивных полей возвращались потные счастливые футболисты. За ними, подымая пыль, бежали мальчики. Они показывали пальцами на знаменитого голкипера, а иногда даже подымали его на плечи и с уважением несли.
Однажды вечером командор предупредил экипаж Антилопы, что назавтра предстоит большая увеселительная прогулка за город с раздачей гостинцев.
– Ввиду того что наш детский утренник посетит одна девушка, – сказал Остап значительно, – попросил бы господ вольноопределяющихся умыть лица, почиститься, а главное, не употреблять в поездке грубых выражений.
130 
