215 
Энни скривила губы.
– Как вы совершенно справедливо заметили, я в самом деле ужасно голодна.
– Тогда будьте так любезны, каснара Фиена, присаживайтесь рядом со мной.
– Если только вы пообещаете вести себя как настоящий джентльмен.
– Во всех отношениях.
Она присела на другой стороне одеяла. Теперь их разделяла только еда. Энни жадным взглядом окинула угощения.
– Пожалуйста, ешьте.
Взяв грушу, Энни алчно впилась в нее зубами. Та оказалась спелой и сладкой, и по губам девушки потек сок.
– Попробуйте ее вместе с сыром, – предложил Казио, наливая красного вина. – Это касо дакуава. Один из лучших сортов в районе.
Энни откусила кусочек сыра. Твердый, острый и пикантный, он весьма неплохо сочетался с грушей. После этого сделала глоток вина. Казио тоже присоединился к ней, но, в отличие от Энни, вкушал пищу гораздо спокойнее и медленнее.
– Спасибо, – поблагодарила его Энни, съев еще кусочек хлеба и выпив немного вина, которое уже достаточно подогрело ее мысли.
– Возможность видеть вас для меня превыше всякой благодарности, – ответил Казио.
– Выходит, никакой вы не бродяга, – с легким упреком в голосе сказала она.
Казио пожал плечами.
– Можно было бы с этим поспорить, но я предпочитаю никогда ничего не утверждать, а только предполагать.
– Тогда кто вы такой? Вы не пастух, судя по тому, что у вас меч. Может, странник?
– Что-то в этом роде.
– Значит, вы не из этих мест?
– Я из Авеллы.
Энни пропустила его последние слова мимо ушей, потому что не знала, где находится Авелла, да и не очень-то стремилась узнать.
– Вы приехали сюда на праздники? – спросила она.
– Пожалуй, можно сказать и так, – ответил он, – хотя до сих пор я не почувствовал никакого праздника.
– Но не забывайте. Я все еще обручена, – напомнила ему Энни.
– Да, я слышал. Но при данном стечении обстоятельств и после того, как вы узнаете меня лучше…
– Если вы будете разговаривать со мной подобным образом, я не перестану считать вас ослом.
– Стрела попала прямо сюда, – схватившись за грудь, воскликнул Казио. – В самое сердце.
Энни рассмеялась.
– У вас нет никакого сердца, Казио. Или, по крайней мере, его совсем не слышно. Мне кажется, прочие части вашего тела изъясняются гораздо выразительней.
– Думаете, за такой короткий срок вы успели хорошо меня узнать? Этот ваш жених… он лучше меня говорит?
– Несомненно. Он пишет восхитительные письма, а его речь льется, словно песня. – Энни запнулась. – Во всяком случае, так было раньше, когда он писал мне письма и говорил со мной.
– А говорил ли он вам когда-нибудь, что ваши волосы похожи на редкостный красный шафран? Видел ли он мириады самоцветов в ваших бездонных глазах? Знает ли он ваше дыхание так же хорошо, как свое? – Казио внезапно вперил в девушку столь пронзительный взгляд, что ей стало не по себе.
– Вы не имеете никакого права говорить такие вещи, – пробормотала Энни, ощутив приступ тупой боли.
Ведь она даже не помнила лица Родерика. Но все равно любила его. В этом она была уверена.
– Как долго вы с ним не виделись? – осведомился Казио.
– Почти два месяца.
– Вы уверены, что вы с ним до сих пор обручены?
– Что вы имеете в виду?
– Я хочу сказать, что если мужчина позволяет, чтобы его возлюбленную отправили в монастырь, который находится в тысяче лиг от ее дома, значит, он не слишком сильно к ней привязан.
– Вы… сейчас же возьмете свои слова обратно! – В ярости Энни встала на ноги, начисто позабыв, что выдуманное ею «обручение» было не более чем фантазией.
Родерик ни разу не обмолвился о замужестве. Она придумала историю с обручением, только чтобы оградить себя от внимания Казио.
– Я вовсе не хотел вас обидеть, – поспешил извиниться он. – Если я сказал что-то не то, не принимайте это близко к сердцу. Как вы сами заметили, иногда я веду себя, словно настоящий осел. Пожалуйста, простите меня. Не хотите выпить еще вина?
Вино уже и так подействовало на Энни, тем не менее она снова села на колени и, не спуская с Казио холодного взгляда, согласилась.
– У меня есть одна идея, – произнес Казио.
– Очевидно, какая-нибудь очередная дерзость.
– Но я же извинился, – слегка упрекнул ее он.
– Ну, ладно. Давайте свою идею.
– Насколько я понимаю, ваш возлюбленный вам ни разу сюда не писал. И понятно, почему. Ведь в монастыре не разрешается вести переписку.
215 
