56 
— В общем и целом — можно, — заявила птица.
— А ты, часом, не исключение из рядов в общем и целом честных голубых соек? Исключение, которое доказывает правило? — осведомился Тибор.
— Нет, не исключение.
Птица вспорхнула с ветки и пересела к Тибору на плечо.
— Вы взвесьте хорошенько следующее. Кому вы можете доверять больше, чем мне, — если решите вообще кому-нибудь доверять? Я ждала, когда вы тут появитесь, долгие-предолгие годы. С незапамятных времен я ведала, что вы пройдете именно этим путем, а когда услышала, как вы вдали поете церковный гимн, я вся затрепетала от радости. Вот почему я немедля подала голос, заслышав, как вы с воодушевлением распеваете псалмы. Мне особенно понравился старинный псалом номер сто. Он, честно говоря, мой самый любимый. Итак, вы склонны доверять мне или нет?
— Полагаю, птице, которая любит и поет церковные гимны, можно доверять, — сказал Тибор, размышляя вслух.
— А я именно такая птица!
Сойка взлетела. У нее каждое перышко дрожало от нетерпения отправиться в путь. Экая красивая птица! Какое нежное сочетание голубого и белого в ее оперении! И какая большая! Да, деваться некуда, придется поверить ей на слово.
«Возможно, мне надо обойти множество мест и увидеть множество людей, которые не окажутся Господом Гнева. И только потом я найду настоящего. Не в этом ли смысл паломничества — в медленном обретении того, к чему стремишься?»
— Не знаю, выдержит ли колесо… — сказал Тибор. — Эта слизь вряд ли сойдет за настоящую смазку.
— С колесами проблем не будет, — заверила сойка. — Прокатишься с ветерком. Вперед!
Тибор покорно последовал за своей бело-голубой проводницей.
Солнце слало теплые длинные лучи с голубого неба. Было очевидно, что в это время суток самые необычные из здешних живых существ предпочитают прятаться. Тибор не увидел больше ни единого монстра. Как ни странно, это повергло его в еще большее уныние, чем парад страшилищ ночью и поутру. Одно утешало: сойка летела перед ним, указывая дорогу, и не пропадала из виду. И это главное. Она у него теперь как путеводная звезда.
Когда голштинка остановилась пощипать высокую красноватую траву, Тибор спросил у подлетевшей сойки:
— Вдоль этой дороги никто не живет?
— Местные нарочно не кажут носа на свет. Не любят показываться, — ответила птица.
— Они такие страшные на вид?
— Да. Того, кто привык к обычным формам жизни, их вид способен ужаснуть.
— Неужто пострашнее бегунов, человеко-ящеров и человеко-насекомых?
— Пострашнее.
Но сама птица, похоже, местных тварей не боялась — попрыгивала по сухим листьям у дороги, поклевывала каких-то мошек и червячков.
— Тут есть один, который выглядит следующим образом…
— Не надо, не рассказывай, — взмолился Тибор.
— Вы же сами интересовались…
— Это я так… А от подробностей — избавь.
Он прикрикнул на корову, и та потащила тележку дальше. Птица вспорхнула и полетела вперед. Казалось, корова понимает, что надо следовать за птицей.
— Слушай, он выглядит очень ужасно? — спросил Тибор немного погодя.
— Кто? Господь Гнева? — отозвалась сойка, вернувшись к тележке и усевшись на плечо художника. — Он… не знаю, нужно ли говорить вам об этом… словом, он выглядит не совсем обычно. Он мужчина крупный, но, как я имела случай заметить, у него изо рта воняет. Человек вроде бы могучего телосложения, но сгорбленный превратностями жизни. Человек вроде бы преклонных лет — и в то же время…
— Ну что ты плетешь! Ты даже не уверена, тот ли это человек!
— Уверена — до известной степени, — не обижаясь, ответствовала птица.
— Он живет среди людей?
— Верно! — сказала птица, довольная его сообразительностью. — В селении еще шесть десятков мужчин и женщин. И ни один из них не ведает, кто он такой в действительности.
— А ты-то откуда про него узнала? — спросил Тибор. — Если односельчане не догадались, кто он такой, ты-то как догадалась? По каким-либо безошибочным знакам на его теле?
Он надеялся, что это именно так. Было бы куда проще нарисовать убедительный портрет Господа Гнева, будь у него на теле отчетливые знаки непринадлежности к дольнему миру.
— На нем лежит печать смерти и отчаяния, — небрежно прочирикала птица, вспорхнула с его плеча и полетела вперед, делая кульбиты в воздухе. — Эта печать столь очевидна, что бросится тебе в глаза, как только мы прибудем на место.
56 
