111 
Джордж спустился вниз по лестнице и вышел в сад через заднюю дверь, но не присоединился к нарушителям спокойствия, стоявшим у Слиппер-хауса. «Малютки» пока видно не было. Джордж встал у гаража, глядя в сад. Адам, сидя за рулем «роллс-ройса», услышал, как открылась и закрылась дверь. Если встать на сиденье машины, через пыльное окно моторного сарая можно было смотреть на Джорджа. Адам никогда не наблюдал за ним с такого близкого расстояния, оставаясь при этом незамеченным. Ощущение захватывало. Лицо Джорджа в этот момент заслуживало внимания — лицо актера-трагика, оно отражало нерешительность и какое-то другое, сильное чувство, а потом разглаживалось, становясь круглым и добродушным. Джордж нес плащ и пиджак, перекинув их через руку. Он уронил макинтош на траву, надел пиджак, потом медленно надел плащ, продолжая смотреть в тот конец сада. Он снова обрел самодовольный, по определению Алекс, вид. Повернулся и пошел прочь по тропинке, ведущей к улице, которая проходила перед домом (Таскер-роуд). Адам опять сел и взялся за руль машины. Где-то гавкнул Зед.
Джорджу действительно любопытно было посмотреть на «малютку», но он решил не присоединяться к компании, стоящей У Слиппер-хауса. Джорджу мешало что-то почти напоминающее застенчивость, внезапное ощущение, что становится все труднее и труднее общаться с кем бы то ни было. Он пришел к матери частично затем, чтобы спросить о цели ее визита к Розанову (и поверил ее словам), частично — чтобы убедиться, что еще способен разговаривать с ней, сойдясь лицом к лицу. Алекс изумилась бы, узнав, что их разговор в каком-то смысле укрепил его. Еще Джорджа не подпустил к Слиппер-хаусу особый страх, внезапно охватившее его чувство, что это табу. Ему опять живо и ясно представилась Хэтти в нижней юбке. Он подумал: это его внучка, она опасна, это величайшая в мире опасность. Лицо его прояснилось именно при этой мысли; Джорджу было очень неприятно, что он как будто боится непринужденно подойти к этим чужакам. Приближаясь к калитке, он уловил краем глаза какое-то движение и увидел, что его сопровождает Зед. Когда Джордж повернул голову, Зед гавкнул на него, затем отступил и принял характерную позу — передние лапы к земле, спина поднята, круп и пушистый хвост задраны кверху. Потом он вспрыгнул, топнул лапкой, красноречиво заскулил и опять гавкнул. Джордж угрожающе поднял кулак, Зед зарычал, показывая острые белые зубы. «Даже собаки меня облаивают», — с удовлетворением подумал Джордж. Он вышел на дорогу, с силой хлопнув передней калиткой. Пойти в кино, что ли, подумал он. Нет, лучше к Диане. А если ее нет дома, пусть пеняет на себя.
Зед забежал за калиновый куст и столкнулся носом к носу с лисой.
Он ничего особенного не имел в виду, когда лаял на Джорджа. Он шел за Джорджем от гаража, обнюхивая его след. От Джорджа всегда пахло не так, как от других людей, но сегодня от него пахло по-новому: сильнее, интереснее, но при этом весьма неприятно. Запах был звериный, но все равно раздражал Зеда по чистоплотности его души, увенчанной белым плюмажем и горящей экстазом любви. Джордж ужасно интересовал Зеда. Иногда, если удавалось подобраться поближе, песик обнюхивал Джорджа, сморщив нос, особенно внимательно. Если бы Зед наткнулся на могилу Джорджа, он бы его обязательно выкопал. Увидев парадную калитку, Зед побежал к ней, но был напуган внезапным появлением Джорджа и его угрожающим жестом. Этот жест пробудил давнишнее подозрение песика, что Джордж опасен для Адама. Поэтому Зед зарычал (что с ним редко бывало), а затем с чувством выполненного долга помчался обратно к хозяину. Но Адам все еще был в гараже и закрыл дверь, так что Зед помчался дальше, в сад, и именно в этот момент столкнулся с лисой. Это был большой лисовин.
Зед никогда раньше не видел лис, но учуял резкий пугающий запах и понял, с кем столкнулся. Впервые в жизни он узнал абсолютного врага. Ему раньше встречались опасности — сердитые люди и злые собаки. Но это было совсем другое. Зед резко остановился, ощутил внезапно свое полное одиночество и вместе с ним — полноту своей собачьей сущности, в которой только и было сейчас его спасение. Ему не пришло в голову залаять, позвать на помощь. По правде сказать, пока его черные глазки смотрели в голубые глаза лисы, он и не смог бы залаять.
Большой лис глядел на Зеда холодными светлыми глазами, серьезными, безжалостными, печальными, ужасными, не ведающими человечьего мира. Морда с большими черными пятнами выглядела дико и пугающе — голова, созданная для пожирания чужих голов. Зед знал, что надо стоять. Если он повернется и побежит, лис бросится за ним, и через несколько шагов эти самые челюсти перекусят ему хребет. Зед видел зубы лиса, чуть сморщенную верхнюю губу над пастью. Они стояли все также, лис — подняв переднюю лапу, как застал его Зед. Так близко, что Зед чувствовал теплый поток вражеского дыхания. Он не отводил глаз от лиса: шевелиться, чтобы утвердить свою сущность, было нельзя. Любое движение — и лис решит, что он собирается бежать, и прыгнет. Зед измерял противостоящую ему ужасную силу и еще более ужасную волю. И он смотрел, и не отводил глаз, и призывал на помощь собственную силу воли и те странные знания, что его собратья получили за века, что жили бок о бок с человеком.
111 
