Последние отзывы

  113  

— Опасаюсь, мадам, что для меня, как для человека военного, приложить руки к непосредственному командующему будет против правил, — сказал он. — Если бы не это, я бы исполнил это с большим удовольствием.

Нянюшка одобрительно кивнула на подобный многословный ответ, и подмигнула Тиффани, которая на это покраснела от пяток до макушки. При виде этого улыбка ведьмы стала такой широкой, что подошла бы тыкве.

— Ой-ой-ой, — сказала она. — Похоже, этому местечку нужно немножко веселья. Но, слава богам, я здесь!

У Нянюшки Ягг было золотое сердце, хотя, если вас было легко шокировать, то в беседе с ней на любую тему было лучше зажимать уши руками. Но в этом есть здравый смысл, не так ли?

— Нянюшка, мы же на похоронах!

Но тон её голоса не мог поколебать старую ведьму.

— Разве он не был хорошим человеком?

Тиффани колебалась только мгновение.

— Он стал добрее.

Ничто не могло ускользнуть от Нянюшки Ягг.

— О, да, полагаю, твоя бабуля обучила его манерам. Но ведь скончался он хорошим человеком? Хорошо. Станут ли о нём вспоминать с любовью?

Тиффани постаралась не замечать внезапную сухость во рту, и сумела выдавить:

— О, да, естественно. Каждый житель.

— И ты проследила за тем, чтобы он ушёл как следует? Забрала его боль?

— Нянюшка, я бы сказала, у него была превосходная смерть. Лучшим вариантом было бы только не умирать совсем.

— Отличная работа. Не знаешь, какая у него была любимая песня?

— Ах, да! Это «Соловей», — ответила Тиффани.

— Ага, припоминаю. У нас дома её называют «Радость и очарование». Просто подпой, и скоро мы приведем их в нужное настроение.

С этими словами пожилая ведьма сграбастала проходившего мимо официанта за плечо и подхватила полную кружку с его подноса, затем, словно юная девочка, вскочила на стол и громким голосом старшины в казарме попросила тишины:

— Дамы и господа! Чтобы отметить славно прожитую жизнь и лёгкий уход нашего друга и Барона, меня попросили исполнить его любимую песню. Прошу присоединяться, если хватит дыхания!

Пораженная Тиффани молча слушала. На публике Нянюшка Ягг показывала мастер-класс или точнее высший класс. Она обращалась к полностью незнакомым людям как к давним знакомым, и они отвечали ей так, словно так оно и было. Встрепенувшись от чрезвычайно хорошего для старой женщины с единственным зубом голоса, недоумевающие люди из вторых рядов сперва начали нестройно и негромко подпевать, однако к концу второго куплета их голоса окрепли, и они превратились в хор. Они были у неё в руках. Тиффани заплакала, и сквозь слёзы она видела маленького мальчика в новеньком твидовом, резко пахнущем костюмчике, шагающего рука об руку с отцом под мерцающими звездами.

Затем она увидела слезы в глазах окружающих, включая пастора Эгга и даже Герцогини. Это были отголоски потерь и воспоминаний, и весь зал словно задышал в такт.

«Мне нужно этому научиться, — подумала Тиффани. — Я хотела изучить огонь и боль, но вместо этого следовало изучать людей. И еще научиться петь получше индюшки…»

Песня закончилась, и очнувшиеся люди стали оглядываться по сторонам и друг на друга, но тут ботинок Нянюшки Ягг стал отбивать ритм на столе:

• — Пляши, пляши, саван свой встряхни,
• Пляши, пляши с песней дудки в такт.
• Все вокруг должны плясать, это точный факт.
• Со мною вместе саван свой встряхни^[45].

Тиффани подумала: «Разве это хорошая песня для похорон?» — а потом: — «Ну конечно! У неё отличная мелодия, и в ней говорится о том, что однажды мы умрём, однако, и это важно, мы ещё не умерли.»

И вот Нянюшка Ягг спрыгнула со стола, подхватила пастора Эгга, и закрутилась с ним в танце, напевая:

• — Будьте уверены, вас от смерти
• Ни один священник не спасет.

У пастора хватило чувства юмора, чтобы рассмеяться и Люди зааплодировали, чего Тиффани совсем не ожидала услышать на похоронах. Ей страстно, очень страстно, хотелось быть похожей на Нянюшку Ягг, которая так хорошо разбиралась в людях, и знала, как уместнее нарушить тишину задорным спехом.

Вдруг аплодисменты смолкли, и мужской голос затянул^[46]:

• — В далекой долине, в ее глубине,
• Склони свою голову, там ветер шумит.
• Прислушайся, милый, как ветер шумит.
• Склони свою голову, как ветер шумит…

И внезапно повисла тишина, поражённая серебряным голосом сержанта.

  113