Последние отзывы

  68  

— По мне, еще никто не придумал игры лучше, чем лапта, — выпалил вдруг дядя Джеймс. — Или регби. Молодежь-то больше перед телевизором просиживает.

— Ой, Джеймс, умоляю. — Софи закрылась кофейной чашкой.

Она мимолетно переглянулась с Олбаном, когда ее отец комично повернулся на стуле, делая вид, что ищет какого-то пришельца по имени Джеймс.

Софи с Олбаном еще дважды встречались в своем убежище, а вчера в полуразвалившемся сарае на южной границе поместья использовали два последних презерватива. Олбан отыскал кусок брезента, отряхнул его от мусора и расстелил на траве и крапиве, заполонивших середину этой развалюхи. Потом они лежали рядом, смеялись и щекотали друг друга, но на всякий случай старались не очень шуметь. Теперь семейные ужины доставляли им тайное удовольствие. Они украдкой переглядывались, прятали улыбки, а один раз — накануне — оказались за столом рядышком, и Олбан почувствовал, как ее ступня поглаживает его ногу. Взрослые между тем болтали о всякой чепухе, сплетничали и постукивали приборами, не подозревая, что творится у них под носом.

Этот ужин был для них третьим из таких особых моментов.

Олбан чуть дольше обычного задержал на губах притворно любезную усмешку. Софи тут же отвела глаза. Он попросил кофе и, принимая чашку, краем глаза заметил, что бабушка Уин будто проглотила что-то вкусное: она сверкнула очками, и жесткое, недоброе выражение ее лица сменилось тонкой улыбкой.

На другое утро, накануне отъезда, он отправляется с Энди и Лией в Барнстейпл, идет в местный магазинчик, где раньше на свои карманные деньги покупал сласти или пластинки, и просит упаковку презервативов. Густо покраснев, он не решается поднять глаза на молоденькую симпатичную продавщицу, но это ерунда, главное — все по плану. Он это сделал. Можно собой гордиться. Выходя из магазина, он готов прыгать от радости и орать во все горло! Вместо этого он проверяет, надежно ли засунута его покупка в карман джинсов, и вразвалочку направляется к назначенному родителями месту встречи.

— Правда? Олбан, молодчина! — восклицает она, обнимает его за плечи, прижимается к нему всем телом и целует.

Им хорошо в высокой траве у стены старинного плодового сада, день близится к закату. Считается, что Олбан завершает последние приготовления к приезду так называемых «настоящих» садовников, которых ждут на следующей неделе. А она улизнула из дому под видом прогулки к реке в последних лучах солнышка.

Она опасалась, что их прощание будет безнадежно тоскливым, но теперь у них есть резинки, а месячные, к счастью, еще не пришли (когда они раздевают друг друга, до Олбана доходит, что это дело он напрочь упустил из виду, а если бы вспомнил, то не мучился бы так, покупая презервативы).

— С каждым разом все прекраснее, — шепчет он ей на ухо, начиная входить в нее.

Они рвутся навстречу друг другу, их толчки не всегда попадают в такт, но это ощущение постепенного соединения доставляет ему неведомое прежде наслаждение. Первые раз или два все было сумбурно и заканчивалось до обидного быстро. От нахлынувших чувств они не сразу смогли оценить это преддверие полной близости.

— Люблю, когда ты у меня внутри, — шепчет она в ответ.

Вдруг он чувствует, как она напряглась.

— Шшш!

— Что такое? — спрашивает он. Наверное, слишком громко.

Она зажимает ему рот ладонью и заставляет остановиться. Он не понимает, что она затеяла, — в порножурналах, которые Плинк таскал у старшего брата, чего только не рассказывается на эту тему; даже «Космополитен», излюбленный журнал Лии, этого не чурался. Он приподнимается, чтобы видеть ее лицо, но она опять заставляет его лечь плашмя.

Слегка повернув голову, он втягивает запахи примятой травы и жимолости, магнолий и сосен.

Теперь и он что-то слышит. Шаги по кирпичной дорожке, потом шорох одной или двух пар ног в высокой траве. Ой-е, проносится у него в голове. Ой-е. Он слышит приглушенные голоса, потом шепот: «Сюда».

Софи изо всех сил прижимает его к себе, чтобы их не было видно. Стискивает его изнутри, а он от волнения уменьшается и слабеет, хотя мгновение назад эрекция была мощной до боли.

Чьи-то подошвы приминают траву, шаги то приближаются, то удаляются, но в конце концов возвращаются сюда. Потом замирают. Ему ничего не видно. Даже не определить, где эти люди — в метре от них или в десяти. Женский голос приглушенно говорит:

  68