44 
Голова его склонялась все ниже, он смотрел в пол. Вдруг он почувствовал ее пальцы под подбородком. Она подняла его голову и отклонила ее назад. В глаза ему с любопытством смотрели Голдмен и Райтмен. Сквозь отрешенно-придурковатую улыбку Райтмена светился золотой зуб. Голдмен сказала: «Он напоминает мне Чолгоша».[7] Райтмен сказал: «Это образованный, буржуазный субъект». — «Но в глазах все тот же бедный мальчик, — сказала Эмма, — все тот же бедный опасный мальчик». Младший Брат вообразил себя в очереди на рукопожатие к президенту Мак-Кинли. Носовой платок обмотан вокруг руки. В платке пистолет. Мак-Кинли падает навзничь. Жилет его окрашивается кровью. Крики ужаса.
Когда он уходил, Эмма Голдмен обняла его в дверях. Ее губы, на удивление мягкие, прижались к его щеке. Он был взят. Шаг назад. Партийная литература из-под мышки — на пол. Согнувшись в дверях и смеясь, они стали собирать книги.
Через час он стоял между вагонами на молочном поезде, идущем в Нью-Рошелл. Он прикидывал, не кинуться ли под колеса. Он слушал их ритм, их устойчивое клацанье, как левая рука в рэгтайме. Скрежет и колотун металла о металл, когда буфера вагонов соприкасались, напоминали синкопирование правой рукой. Самоубийственный рэг. Вагоны подпрыгивали под его ногами. Луна гналась за поездом. Он поднимал лицо к небу, как будто даже лунный свет мог согреть его.
23
Однажды в воскресенье цветной гражданин Колхаус Уокер попрощался со своей невестой и поехал на своем «фордике» в Нью-Йорк. Было уже пять часов пополудни, и тени деревьев лежали поперек дороги. Путь его проходил мимо пожарного депо «Эмеральдовский движок» — добровольческой пожарной компании, известной лихостью своей парадной униформы и чрезвычайной оживленностью своих пикников. Всякий раз, когда он проезжал мимо пожарки, двухэтажного дощатого строения, он видел волонтеров, которые стояли на улице и вели бесконечный треп, и всякий раз при виде Колхауса они замолкали и провожали его взглядами. Конечно, он знал, что своей одеждой и своим автомобилем он бесконечно провоцирует белый люд. Он знал, что ходит по острию ножа, и ходил по нему.
К этому времени волонтеров стали поддерживать как вспомогательную силу для муниципальных пожарников, и речь уже шла о том, чтобы моторизировать их команды. Пока, однако, этого не случилось. В момент, когда негр приблизился, упряжка из трех серых лошадей внезапно прогалопировала из депо на дорогу. Они тащили большую паровую помпу, благодаря которой «Эмеральдовский движок» был здесь знаменит. На дороге лошадей осадили, что вынудило Колхауса Уокера резко нажать на тормоза.
Два волонтера вышли из здания и как бы не спеша направились к кучеру помпы, который сидел на облучке, глядя на негра и с понтом зевая. Вся эта команда была облачена в синие рубашки с зелеными галстуками, синие, грубо простроченные штаны и сапожищи. Колхаус Уокер отпустил педаль сцепления и вылез из машины, чтобы завести мотор. Волонтеры подождали, пока он раскрутил ручку, а потом довели до его сведения, что он путешествует по частной платной дороге и что далее он следовать не может, не заплатив двадцать пять долларов или не предъявив удостоверения, что он является постоянным жителем этого города. «Однако это общественный, вполне свободный проезд, — возразил Уокер, — я много раз следовал этим путем и никогда ничего не слышал о плате». Он сел за руль. «Позови-ка шефа», — сказал один пожарник другому. Уокер решил дать задний ход, развернуться и поехать другим путем. В этот момент двое других пожарников появились позади машины, таща двадцатифутовую лестницу. Еще двое с точно такой же лестницей. Один, другой, третий с тачками свернутых шлангов, с ведрами, топорами, крючьями и другим снаряжением. Все это они разложили на улице вокруг машины: компания решила проветрить свои помещения именно в этот день и в этот данный момент — так уж получилось. Брандмейстер выделялся белой военной фуражкой с петушиным заломом. Он вроде был и постарше, чем остальные. Любезнейшим образом он объяснил Колхаусу, что хотя прежде с него и не брали платы за проезд, порядок этот оставался в силе, так что, если Колхаус не заплатит, он и не проедет, значитца. Он сдвинул фуражку на глаза и задрал голову, чтобы смотреть на негра. Козырек и подбородок — дурацкий, драчливый вид. Тяжеловатый мужчина, толстые лапищи. Волонтеры вокруг усмехались. «Нам нужны деньги для пожарной машины, — объяснил Шеф. — Чтоб, значитца, ездить по пожарам, как ты тут ездишь по борделям».
44 
