Особенно,... 
72 
— Ха! Да! Э… хороший девиз, мистер Губвиг. Просто отличный. — проговорил мистер шпульки, неуверенно улыбаясь.
— А пятипенсовые и за доллар я хочу получить послезавтра, пожалуйста.
— Эй, да у вас от такой скорости подошвы загорятся, мистер Губвиг!
— Надо пошевеливаться, мистер Шпульки, надо лететь вперед!
Мокрист заторопился обратно в Почтамт со всей приличной поспешностью, чувствуя себя немного виноватым.
Ему нравились "Литейщик и Шпульки". Ему вообще нравились компании, в которых можно побеседовать с человеком, чье имя написано на двери, это означало, что дело ведут, вероятно, не мошенники. И ему нравились большие, солидные, невозмутимые люди, он признавал за ними качества, которых ему самому не хватало: упорство, слидарность и честность. Невозможно наврать токарному станку или обмануть молот. Это были хорошие люди, не то что он…
Чем они отличались от него в данный момент, так это тем, что ни у кого из них небыло за пазухой куртки украденной пачки бумаги.
Ему правда не следовало делать этого, действительно не следовало. А все от того, что мистер Шпульки был энтузиастом, его стол покрывали образцы его великолепной работы, а когда заработал перфорационный пресс все засуетились и не обращали на Мокриста внимания, поэтому он просто… прибрался там немного. Он ничего не мог с собой поделать. Он был жуликом. А чего еще ожидал Витинари?
Когда он вошел в здание, почтальоны как раз возвращались с маршрутов. Мистер Грош уже ждал его с обеспокоенной улыбкой на лице.
— Как дела, Почтовый Инспектор? — весело спросил Мокрист.
— Неплохо, сэр, совсем неплохо. Люди стали передавать нам письма для отправки. Пока немного, и некоторые из них просто, э, в шутку, но мы всегда брали с них пенни. Вот семь пенсов, сэр — с гордость сказал он, протягивая монеты.
— О, парень, мы не будем голодать сегодня! — сказал Мокрист, принимая деньги и запихнув в карман письма.
— Извините, сэр?
— О, ничего, мистер Грош. Отличная работа. Э… вы упомянули хорошие новости. Может и другие какие были?
— Хм… некоторым не очень-то понравилось, что им принесли эти письма.
— Что, не туда доставили?
— О нет, сэр. Просто старым письмам не всегда рады. Не в том случае, если это, например, завещание. Завещание. Последняя Воля, сэр — добавил он многозначительно — Если, например, оказывается, что мамочкины драгоценности двадцать лет назад достались не той дочери. Типа того.
— О боже — сказал Мокрист.
— Пришлось вызывать Стражу. Как раз то, что они назвали в своем отчете «ссорой» на улице Ткачей, сэр. В кабинете вас ждет леди, сэр.
— О боже, не одна из дочерей, надеюсь?
— Нет, сэр. Это репортерша из «Таймс». Им доверять нельзя, сэр, хотя кроссворд у них отличный. — заговорщически добавил Грош.
— Да что она хочет от меня?
— Не знаю, сэр. Наверное, потому что вы почтмейстер?
— Пойди… сделай ей чаю или еще что, а? — попросил Мокрист, похлопывая себя по куртке — Мне нужно пойти… привести себя в порядок…
Двумя минутами позже, надежно припрятав украденную бумагу, Мокрист вошел в свой кабинет.
Мистер Помпа стоял рядом с дверью, глаза его потухли, как у голема, не имеющего на данный момент иных задач, кроме как просто существовать, а женщина сидела в кресле у стола Мокриста.
Мокрист оценивающе посмотрел на нее. Привлекательная, без сомнений, но одежда скорее скрывала ее достоинства, чем искусно подчеркивала их. Турнюры по каким-то необъяснимым причинам были сейчас не в моде, так что она остановилась на подкладке сзади, чем добилась приличной выпуклости в кормовой части, избежав необходимости надевать двадцать семь фунтов опасно набитого пружинами нижнего белья. Она была блондинкой, но волосы свои затянула сеточкой, еще один точно рассчитанный штрих, а на прическу взгромоздила маленькую, очень модную и с практической точки зрения совершенно бесполезную шляпку. Около кресла лежала ее большая сумка, блокнот покоился на колене, а на пальце Мокрист заметил обручальное кольцо.
— Мистер Губвиг? — радостно спросила она — Я мисс Крипслок {82} из "Таймс"!
"Окей, обручальное кольцо, но тем не менее «мисс» — подумал Мокрист — Обращаться с осторожностью. Возможно, у нее Принципы. Не пытаться поцеловать руку".
— И чем я могу помочь "Таймс"? — спросил он, усаживаясь за стол и посылая ей не-снисходительную улыбку.
72 
