Особенно,... 
159 
Именно отсюда открывается чудесный вид на Западный парк с озерами, Угольный Холм Мэйшань и Белую пагоду Байта… впрочем, высшим сановникам Срединной империи, собранным государем на большой совет, сейчас было не до любования красотами.
Господин канцлер тревожно посмотрел на сидевшего рядом главнокомандующего левым крылом, седого генерала, и незаметно пожал плечами.
Трудно перечить государю.
Еще трудней перечить государю новому, не так давно поднявшемуся по красным ступеням и оттого чаще, чем следовало бы просвещенному правителю, напоминающему о собственной непогрешимости.
Вот и сейчас: Сын Неба посмотрел на господ сановников, дописал что-то на своем белом яшмовом диске – причуда, о которой вполголоса поговаривала вся Столица, – и бесцветным голосом произнес:
– Шаолинь должен быть разрушен!
Но не это взволновало господина канцлера – не в первый раз за последние месяцы слышал он эти слова и относился к ним снисходительно-равнодушно.
Слова есть слова; очередная причуда, вроде яшмового диска.
Но следующие слова уже перестали быть просто словами, ибо некоторые из них в устах императора имеют силу грянувшей грозы.
– Когда подует золотой ветер,[66] повелеваю силами пяти военных округов выступить на обитель близ горы Сун.
И по-прежнему бесцветно:
– Я сам поведу войска.
Вот тут-то и переглянулись снова господин канцлер с главнокомандующим левым крылом, а Первый министр – с начальником отряда Крылатых Тигров и советником Чэном.
Казнить монахов из тайной канцелярии, любимчиков прежнего императора, обвинив их во всех возможных и невозможных грехах, – это дело более-менее понятное для молодого государя; да и ханьцы, от ванов до простолюдинов, единодушно поддержали благое начинание. Но двинуть стотысячное войско на святую обитель?! Народ не поймет – настроения переменились, казнь сторонников Чжан Во не принесла желаемых результатов, и в харчевнях все чаще стали поговаривать: подняли руку на святых хэшанов, попутчиков Будды, отсюда и усиление бед с напастями! Государь полагает, что обитель вынашивает коварные замыслы? Ну, вызови в Столицу патриарха для судебного разбирательства, а не явится, так пошли за мятежным настоятелем цензора и стражников… не пустят дерзкие Быстроруких в обитель – вот тогда и будет повод прибегнуть к армии!
Даже Сыну Неба непозволительно вызывающе топтать букву закона и дух древних уложений!
Террором попахивает, бунтом – а там и гражданской войной!
Все это в самом почтительном изложении и было высказано самонадеянному государю.
Хун Ци, Сын Неба, безразлично поглядел на сановников, полоснул наискось кисточкой по исчерканному диску и приказал расходиться.
Дескать, Зал Высшей Гармонии – не для пустословья.
Но пятерым велел остаться.
Начиная с канцлера и заканчивая начальником Крылатых Тигров.
А потом зачитал им доклад судьи Бао из города Нинго.
Кивнули высшие сановники: велика прозорливость государя! Если и впрямь есть такая сила, что способна вне государственного контроля… только сила, может, и есть, а доказательств нет. Здесь секретными докладами и Князьями Темных Приказов не обойтись. Преисподнюю к делу не пришьешь, и вообще: если действительно все написанное в докладе – правда, хорошо бы и нам самим заполучить подобных союзников.
А то как бы чего не вышло.
– Вы уверены, что мы не имеем таких союзников? – тихо спросил государь, и слушавшие его потом рассказывали: поднял Сын Неба над головой диск из белой яшмы, и неясная дрожь пробежала по собравшимся, словно даже качнув громадный Тайхэдянь.
Страшно улыбнулся государь и добавил:
– Готовить войска. Цель похода пока не разглашать. Подует золотой ветер – тогда и посмотрим.
И удалился.
Прекрасен Зал Белых Одеяний в монастыре Шаолинь – резное лицо Будды Шакьямуни благостно улыбается с алтаря на возвышении, перед алтарем на каменном столике дымятся благовония, горят свечи и источают аромат свежие цветы; и расписные ширмы стоят полукругом за спиной отца-вероучителя.
Вот только скорбны лики собравшихся: весть о подлом умерщвлении братьев уже долетела с севера на юг, из Бэйцзина к стенам обители. Не потому ли и сам патриарх вместо поучительных джатак поведал братии о правителях неправедных, кознями которых рушились империи и гибли государства?
Негоже буддийскому хэшану скорбеть или радоваться, сердце его подобно сохлому дереву, а душа – развеянному пеплу… отчего плачете, братья мои?!
159 
