Особенно,... 
220 
— А почему же тогда школа стоит? — спросил Дэнни.
(Вспоминая, сколько он натерпелся от западнодаммерской шантрапы, Дэнни предпочел бы, чтобы здание школы сровняли с землей.)
— Не знаю. Видно, каким-то придуркам она приглянулась. Устроили там что-то вроде базы отдыха. Я тут все время лыжников вижу. Любители погонять на снегоходах приезжают. Нашлись еще какие-то умники. Из тех, что болтают про чистые источники энергии. Хотят на холмах и горках понаставить ветрогенераторов. Высота каждого — триста пятьдесят футов. Размах лопастей — сто пятьдесят футов! Для обслуживания понадобятся дороги. Значит, еще окрестности разворотят. У нас тут что, тропики? Как ударят морозы и повалит снег, игрушки эти нужно останавливать на зиму, иначе сломаются. А сколько придурков будут следить за обмерзанием лопастей и потом за оттаиванием! Весной все это хозяйство запустят снова. Теперь представь, какая пропасть ледяных осколков полетит вниз, когда ветряки закрутятся! Располосуют и лося, и человека — охнуть не успеешь. Забыл еще про шум. Представляешь, какой гудеж тут будет стоять? Самое смешное — ветряки собираются ставить защитники окружающей среды. Это они вопили, что лесосплав губит реки и леса. Правда, может, и их родители. Нынешние совсем молодые.
Кетчум вдруг замолчал, увидев, что Кармелла плачет. Она успела пройти совсем немного и либо запуталась в малиннике, либо боялась наскочить на торчащие из земли железки. Зычный голос Кетчума перекрывал шум Филипс-Брука. Может, Кармеллу напугал паровой тягач «ломбард»? Или вне городской среды она вдруг почувствовала себя совершенно беспомощной?
— Мистер Кетчум, мы можем взглянуть на то место, где мой Анджелу расстался с жизнью?
— Обязательно, Кармелла. Мы ведь туда и едем. Просто мне захотелось показать Дэнни часть его прежней истории, — хмуро ответил ей Кетчум. — Писателям ведь надо знать свою историю! Правда, Дэнни?
Не дожидаясь ответа, Кетчум разразился новой тирадой:
— Дом собраний, дом управляющего — все сровняли этим дерьмовым бульдозером. Тут кладбище было — так они и кладбище проутюжили!
— А яблоневый сад остался, — сказал Дэнни, указывая на ряды одичавших яблонь.
— И кому он нужен? — усмехнулся Кетчум, даже не взглянув в сторону сада. — Этими яблоками только олени кормятся. Я их тут порядком уложил.
(Наверное, в Западном Даммере даже олени были тупее собачьего дерьма. Они просто стояли под яблонями, жевали кислые яблоки и ждали, пока прозвучит выстрел охотника.)
Они вернулись к пикапу. Кетчум развернул машину. Теперь посередине уселся Дэнни и на себе прочувствовал, каково сидеть, когда у тебя между ног торчит рычаг переключения скоростей. Кармелла открыла окошко со своей стороны и жадно глотала воздух. Постояв на солнце, пикап успел нагреться, и медвежье зловоние стало еще пронзительнее. Дэнни держал на коленях банку с отцовским пеплом. Он был бы не прочь открутить крышку и лучше нюхать прах повара вперемешку со специями, чем пропитанный медвежьим зловонием воздух. Но Дэнни подавил это желание.
На дороге между Парижем и бывшим поселком Извилистым, там, где Филипс-Брук убегал на юго-запад, к водам Аммонусака и Коннектикута, и где Извилистая текла на юго-восток, к Понтуку и Андроскоггину, Кетчум вновь остановил свой провонявший медведем пикап. Старый сплавщик указывал куда-то вдаль. Там не было ничего, кроме неприметного поля, ровного и достаточно протяженного. Высокая трава, редкие сосенки, чахлые кленовые побеги. Может, весной это поле превращалось в болото. Но сентябрь был сухим.
— Когда на Филипс-Бруке стояла плотина, тут был пруд, — начал рассказывать старый сплавщик. — Потом плотину сломали. Кому она теперь нужна? Само собой, пруд тоже пересох. А место это до сих пор зовут Лосиным прудом. Раньше к пруду приходили лоси. На водопой. Друг на друга посмотреть. И знаете, лоси до сих пор приходят, хотя пруда давно нет. Они собираются и танцуют. А те из нас, кто еще жив — таких мало осталось, — мы приезжаем посмотреть на лосиные танцы.
— Лоси танцуют? — спросил Дэнни.
— Да. Конечно, не так, как люди. Я их видел, — сказал Кетчум. — Молодые лоси. Где им помнить, что тут был пруд? Но ведь как-то узнаю́т! Когда смотришь на их танцы, кажется, они стараются… возродить пруд. Я иногда сюда езжу, посмотреть на них. Бывает, и Норма Шесть соглашается поехать со мной.
В это солнечное сентябрьское утро на поле не было ни одного лося. Вряд ли Кетчум врал. С какой стати?
220 
