Глава 11. Мед

«Что у меня с памятью?» — думал повар. Скоро ему исполнится шестьдесят. Его хромота стала заметнее. Тони Эйнджел пытался вспомнить рынки, куда они ездили с Сяо Ди — младшим из братьев Чен. Кам-Куо находился на Мотт-стрит^[169], а Кам-Ман — в Бауэри^[170]. Или наоборот? Повар решил, что это не столь уж важно. Главное, он помнит более существенные моменты.

Он помнил, как прощался с братьями Чен. Как Сяо Ди обнимал его, как Агу шевелил приживленной фалангой указательного пальца и плакал.

— Ше бу де! — кричал Сяо Ди.

(Братья Чен произносили эти слова на шанхайский манер — «Се бу деэ».)

— Ше бу де! — кричал Агу, шевеля своим слегка изуродованным указательным пальцем.

Это выражение Тони Эйнджел услышал гораздо раньше прощания с Айова-Сити и рестораном «Мао». В одну из их шестнадцатичасовых поездок из Южного Манхэттена в Айову (кажется, в это время они ехали по шоссе 80) Сяо Ди разъяснил повару смысл слов «ше бу де». Их произносят, когда человек покидает родину и едет куда-то далеко — в Нью-Йорк, Сан-Франциско или куда-нибудь еще — и, возможно, больше не увидит ни родных, ни друзей детства, ни соседей, с которыми жил на одной улице. Смысл этих слов переводился как «мне невыносимо с тобой расставаться».

— Ты их произносишь, когда не хочешь расставаться с теми, кто у тебя есть, — так говорил ему Сяо Ди.

— Ше бу де, — прошептал повар, стоя на кухне своего любимого «Авеллино».

— Вы о чем, босс? — спросил его помощник Грег.

— Это я с кальмаром разговариваю. Знаешь, Грег, у кальмаров есть одна особенность. Их надо варить либо очень быстро, либо очень долго. А все, что в промежутке, — это вареная резина, но никак не кальмар.

Эти слова молодой повар слышал не впервые и потому лишь хмыкнул в ответ.

Кальмара, которым Тони Эйнджел собирался удивить своего сына, он варил очень долго. Повар добавил в кастрюлю консервированных томатов и томатной пасты, чеснока, базилика, несколько горошинок красного перца и черных маслин. Кедровые орешки и резаная петрушка могли еще подождать: их добавляли в самом конце. Кальмар подавался с макаронными перьями, и все это щедро посыпалось петрушкой. (Пармезан к кальмару абсолютно не годился.) А после кальмара Дэнни съест немного салата из рукколы. Пожалуй, не помешает добавить туда козьего сыра. Повар закупал местный сорт этого сыра и был им вполне доволен.

А сейчас подошел черед вытаскивать пиццу пеперони из духовки ирландской дровяной плиты.

— Ше бу де, — прошептал Тони, обращаясь к плите, и Грег вновь поглядел на него, не понимая, что сегодня творится с их боссом.

— Ты же опять плачешь, — сказала ему Селест. — Неужели не замечаешь? Может, все-таки скажешь, в чем дело?

— Лук резал, — отговорился повар.

— Будет тебе врать, Тони, — сказала официантка. — Это пиццы для тех двух старых задниц? Давай отнесу им. А то эти клуши такие голодные, что того и гляди сожрут Дэнни.

— Бери, пиццы готовы.

Он поддел шумовкой макаронные перья и проверил на вкус, сварились ли. Селест величественно удалялась из кухни, унося пиццы пеперони. Все это время Лоретта глядела на него, будто пыталась что-то расшифровать.

— Что тебе? — не выдержал повар.

— Загадочный вы человек, — сказала Лоретта. — И Дэнни тоже загадочный. Согласны?

— Любишь ты преувеличивать. Вся в маму, — улыбнулся повар.

— А что с кальмаром? Готов? Или вы рассказываете ему историю своей жизни? — спросила Лоретта.

Из зала послышалось взвизгивание Крошки:

— Ой! Какая тоненькая корочка!

  156