Особенно,... 
57 
…Очнулся Но на кошме.
Белой.
Долго думал большой меч, долго себя наизнанку выворачивал, долго копил в себе скудные крохи решимости; и накопил. После третьего боя, короткого и страшного, отнесли его с почетом на пунцовую кошму и всю ночь выли вокруг Но по-праздничному.
Никогда не забудет двуручный Но-дачи, Блистающий Мэйланя, как снял он с плеч свою первую голову.
Вот ведь как выходит — и чужая голова своей стать может, когда снимешь ее с хозяина.
А Придатка, что в тот памятный день Но-дачи держал, в племя приняли. На одного шулмуса больше стало. Молодец!..
Еще бы не молодец… И себя спас, и Но-дачи. Ведь если какой Блистающий с белой кошмы за год так крови и не попробует — приносили неудачника в жертву Желтому богу Мо, разломав на три части и утопив в священном водоеме.
Все дно — в обломках. Гнилых, ржавых.
Кладбище, как есть кладбище. Братская могила.
А так — хорошо. С пунцовой кошмы на праздничные бои лишь три раза в год берут. И то — против новеньких. Тех, что Беседуют. По-старинке. Как привыкли в Мэйлане, Кабире, Хаффе…
Вот поэтому и не рассказывают новичкам, за какие такие дела с кошмы на кошму перекладывают.
…Год прошел. Второй прошел. Третий начался.
И как-то ночью вошли в шатер, переступив через удавленного стража, девять Придатков — из тех, что в разное время были в племя приняты. А у шатра восемнадцать коней землю копытом рыли — девять заседланных, девять — в заводе, под вьюки.
Взяли Придатки с пунцовой кошмы одиннадцать Блистающих — троих братьев-Саев, Но-дачи, потом похожего на Но маленького Шото… еще шесть клинков, проверенных Шулмой…
И — только пыль взвилась за беглецами. Утром кинулась Шулма вдогон — куда там! У ближайшего табуна табунщик пополам рассечен — видно, впрок праздничная наука пошла! — кони на земле бьются с сухожилиями перерезанными, плачут детскими голосами. Пока на дальний выпас пешком, пока…
…Прошли они Кулхан. Семеро — из девяти Придатков. Девять — из одиннадцати Блистающих.
И четыре лошади.
Прошли. Обратно. Зная, что там, за песками, далеко, есть на земле место такое — Шулма.
И земля им тесной показалась.
Глава 9
1
— Интересное дело… — задумчиво прошелестел я, когда Детский Учитель надолго замолчал. — Ну, допустим… А почему тогда они именно к тебе пришли, на жизнь жаловаться? Мало ли в том же Кабире Детских Учителей? И вообще…
— Учителей-то немало, — вмешался Обломок. — А Детский Учитель семьи Абу-Салим — один. И слово его, как Верховного Наставника из Круга Опекающих, дороже иных слов стоит. Вот так-то! И не только в Кабире.
Я не особенно разбирался в иерархии Детских Учителей, но сказанного Обломком было достаточно, чтоб угомониться и не приставать к маленькому ятагану с лишними вопросами.
— А ты, Дзю? — видимо, я угомонился, да не совсем. — Ты тоже Верховный Наставник, раз при этом разговоре присутствовал?
— Я — Верховный Насмешник, — ухмыльнулся Дзюттэ. — И я не присутствую. Я прихожу и остаюсь, пока меня не выгоняют. А когда выгоняют, то я все равно остаюсь. Понял?
— Понял, — качнул кистью я. — Ладно. Наставник, рассказывай дальше.
— Дальше? — тихо переспросил Детский Учитель. — Чтоб дальше рассказывать, надо сперва назад вернуться…
И мы вернулись назад.
…За три месяца до побега попал в шатер к Но-дачи незнакомый Блистающий. Попал — и сразу на пунцовую кошму лег. Его в набеге из чужого племенного шатра выкрали, так что он в Шулме уже лет пять обретался, и всему, чему надо, обучен был. В том шатре он вместе с братом-близнецом лежал, только в суматохе набега пропал брат куда-то…
И одной долгой ночью, когда нет иного дела, кроме как спать или разговаривать между собой, рассказал новый Блистающий о том, что недавно случилось в его племени — а был он из известного в Мэйлане рода парных топоров Шуан, не склонных к выдумкам и многословию.
(Да, я неплохо знал когда-то Шуанов по обеим линиям — Верхневэйской и Мэйланьской — и к многословию они были склонны не больше, чем к умышленной порче Придатков. Хотя — если эта Шулма действительно такая…) …Случился в племени, где находился тогда Шуан, заблудший топор с короткой рукоятью и подобным луне лезвием — праздничный той. Скачки-байга, песни-пляски, хмельная арака — все, как полагается.
Все, да не все.
Явился в племя, в самый разгар тоя, чужой Придаток с Блистающим на поясе. По внешнему виду оба — чистые Вэйцы. И пришли от юго-восточной границы Кулхана. Почему сами пришли, а не под конвоем заставщиков — неясно, да и лень в праздник разбираться.
57 
