60 
– Деньги и письмо должны быть отосланы ей этой же ночью, – сказал я. – Меня совершенно не интересует, сколько это будет стоить. Мое приказание должно быть исполнено неукоснительно.
С этими словами я положил перед адвокатом столько золота, что ей должно было хватить на всю оставшуюся жизнь. Если бы только знать, сколько ей еще осталось!
– И еще, – спросил я, – знаете ли вы какого-нибудь торговца хорошей мебелью, картинами и гобеленами? Кого-нибудь, кто готов открыть для нас свои магазины сегодня же вечером?
– Конечно, монсеньор! Позвольте мне только одеться, и мы отправимся немедленно.
Через несколько минут мы уже направлялись в пригород Сен-Дени.
Следующие несколько часов в сопровождении своих смертных помощников я блуждал по райским лабиринтам материальных благ, выбирая все, что мне нравилось. Кресла и стулья, фарфоровая и серебряная посуда, ткани и скульптуры – все это, стоило мне только пожелать, немедленно становилось моим. Я распорядился, чтобы выбранные мною товары были тут же упакованы и отправлены на юг Франции. В своем воображении я рисовал прекрасные картины, представляя себе, как изменится замок, в котором я вырос, когда все эти чудесные вещи окажутся там. Для маленьких племянников и племянниц я послал такие красивые игрушки, о каких они прежде и мечтать не могли, – миниатюрные кораблики с матросами, созданные руками великолепных мастеров, искусно украшенные кукольные домики.
Прикосновение буквально к каждой вещи доставляло мне истинное наслаждение, и были моменты, когда их фактура и яркие краски едва не причиняли мне боль. В глубине души я просто рыдал от восторга.
Все это время мне удавалось блестяще справляться с ролью обычного смертного. Хотя один промах я все же допустил.
Мы осматривали один из магазинов, и вдруг возле самой стены я заметил бегущую крысу – обыкновенную крысу, каких немало в городах. Однако я почему-то не мог отвести от нее взгляд. Здесь, среди деревянных и гипсовых изделий, среди вышитых тканей и одежд, она показалась мне необычайно прекрасной. Неправильно истолковав мое состояние, мои спутники принялись кричать, топать ногами и громко хлопать, стремясь отогнать крысу как можно дальше.
Для меня их голоса слились в невнятное приглушенное бормотание, напоминающее звук кипящего в горшке супа. В тот момент я способен был думать лишь о том, что у этой крысы совсем крошечные лапки и что мне никогда еще не приходилось рассматривать вблизи ни одно столь маленькое существо с теплой кровью. С удивительной даже для самого себя быстротой я рванулся вперед и, поймав крысу, стал разглядывать ее лапки. Забыв обо всем, в том числе и о своих спутниках, я внимательно изучал миниатюрные ноготки и пальчики.
Воцарившаяся тишина и гробовое молчание стоящих рядом людей привели меня в чувство. Оба мои спутника остолбенело уставились на меня.
Изобразив на лице как можно более невинную улыбку, я отпустил крысу и снова вернулся к выбору покупок.
Несмотря на то что никто не сказал мне ни слова, этот случай послужил мне хорошим уроком. Я понял, что очень испугал их.
Чуть позже я дал своему адвокату последнее в ту ночь поручение: он должен купить подарок не менее чем за сто крон и отправить его владельцу театра, господину Рено, вместе с письмом от меня с выражением благодарности за проявленную им доброту.
– Выясните, в каком положении находится сейчас театр, – добавил я, – есть ли у него какие-либо долги.
Стоит ли говорить, что сам я и близко не подойду к этому театру. Они не должны даже догадываться о том, что произошло, их не может коснуться подобная скверна. Ну вот, теперь я, кажется, сделал все, что мог, для тех, кого действительно любил.
Когда наконец все было позади и соборные часы, возвышающиеся над белыми крышами городских домов, пробили три часа, я вдруг почувствовал, что ужасно голоден и запах крови преследует меня повсюду. Оглядевшись, я обнаружил, что стою один посреди пустынного бульвара Тамплиеров.
Растерзанный колесами экипажей снег превратился в жидкую грязь, а прямо передо мной была обшарпанная стена театра Рено с сохранившимися на ней обрывками афиш, на которых еще можно было прочесть написанное красными буквами имя молодого актера Лестата де Валуа.
10
Последующие ночи я провел весьма бурно. Я впитывал в себя Париж так, словно пил горячую кровь. Едва наступал вечер, я отправлялся в самые злачные места, где нападал на воров и убийц. Иногда я устраивал себе развлечение и позволял им какое-то время сопротивляться, давая шанс защитить свою жизнь, а потом с ужасным оскалом и рычанием заключал их в смертельные объятия и пировал до полного насыщения.
60 
