Особенно,... 
39 
На пятнадцатый день Люсиль не выдержала. В час дня она пошла в кафе и, к великому изумлению гарсона, заказала коктейль. Потом второй. Раньше она никогда там не пила. Полистав взятое с собой досье, она зевнула и захлопнула папку. Ей дали понять, что она может написать несколько строчек на эту тему, и если хорошо получится, их опубликуют. Но она была не в силах написать и строчки. Во всяком случае, сегодня. Вернуться сейчас в эту серую комнату было выше ее сил. Она не могла больше играть навязанную ей роль энергичной молодой женщины перед людьми, изображающими великих писателей или деловых людей. Все это дрянные роли. По крайней мере дрянная пьеса. А если Антуан прав и пьеса, в которой она участвует, вполне нормальна и полезна, значит, нехороша ее собственная роль. Или просто не для нее написана. Но Антуан не прав. Теперь она была в этом уверена. Выпитые коктейли ярко высветили очевидную истину. Иногда алкоголь придает взгляду на жизнь беспощадную зоркость. Сейчас перед Люсилью раскрылись тысячи мелких обманов, которыми она сама себя усыпляла, пытаясь убедить, что счастлива. Она несчастна, и это так несправедливо! Жгучая жалость к себе переполняла ее. Она заказала еще коктейль. Гарсон сочувственно спросил: «У вас что-нибудь не ладится?» – «Все», – мрачно ответила Люсиль. Гарсон сказал, что бывают дни, когда белый свет не мил, и посоветовал заказать сандвич. И вообще побольше есть. А то недолго и туберкулез заработать, как его кузен. Тот уже полгода в горах лечится. Значит, гарсон заметил, что она почти ничего не ест, значит, беспокоится о ней, хотя она с ним едва знакома, значит, он ее любит. У Люсили выступили слезы на глазах. Помимо ясности ума алкоголь прибавлял ей и сентиментальности. Она просто об этом забыла. Она заказала сандвич и прилежно открыла книжку Фолкнера, взятую с утра у Антуана. Ей сразу же попался монолог Гарри.
«Серьезность. От нее все наши беды. Я тут понял, что только беспечности мы обязаны лучшим, что в нас есть, – созерцательностью, ровным настроением, ленью; благодаря ей мы не мешаем жить окружающим и сами можем наслаждаться жизнью: есть, пить, заниматься любовью, нежиться на солнце. Нет в жизни большей радости, чем знать, что свободно дышишь и живешь в тот краткий срок, что отпущен нам на земле».
Люсиль захлопнула книгу, расплатилась и вышла из кафе. Вернувшись в редакцию, она пошла к Сире, сказала, что увольняется, и попросила не говорить об этом Антуану. Она держалась раскованно, улыбалась. Сире был ошеломлен. Поймав такси, Люсиль поехала в ювелирный магазин на Вандомской площади. Там она за полцены продала жемчужное колье, подаренное Шарлем на Рождество. Она заказала копию из фальшивого жемчуга, не обращая внимания на заговорщицкий взгляд продавщицы. Полчаса провела в «Зале для игры в мяч» перед картинами импрессионистов. Потом еще два часа в кино. Вечером она сказала Антуану, что начинает привыкать к работе. В конце концов, лучше обманывать его, чем себя.
Пятнадцать дней Люсиль была счастлива. Она вновь обрела Париж. Она ублажала свою лень, теперь у нее были для этого средства. Она жила, как привыкла жить, только тайком. Она чувствовала себя прогульщицей. Запретный плод всегда сладок. На втором этаже ресторанчика на левом берегу она обнаружила что-то вроде бара-библиотеки. Она стала часто туда заглядывать и постепенно свела знакомство с тамошними бездельниками и пьяницами. Один из них, старик с благородной внешностью, выдававший себя за князя, как-то пригласил ее пообедать в «Рице». Собираясь, Люсиль целый час вертелась перед зеркалом, решая, какой из подаренных Шарлем костюмов меньше вышел из моды. Было нечто нереальное и восхитительное в этом обеде, в обстановке, в обществе человека, с серьезным лицом лгавшего про свою жизнь. Его рассказ напоминал Толстого и Мальро одновременно. Она из вежливости тоже рассказала о себе. То была повесть в духе Скотта Фицджеральда. Итак, он – русский князь и историк. Она – богатая американская наследница, чуть лучше образованная, чем это обычно бывает. В жизни обоих было слишком много любви и слишком много денег. Официанты так и порхали вокруг их столика, а они вспоминали Пруста, которого оба очень любили. Счет за обед, вероятно, подорвал финансы «князя» на весь следующий месяц. В четыре они расстались в полном восторге друг от друга.
По вечерам Люсиль рассказывала Антуану тысячи забавных историй из повседневной жизни редакции. Он хохотал до упаду. Она лгала, потому что любила его, потому что была счастлива и хотела разделить с ним это счастье или хоть как-то сделать его счастливым. Конечно, рано или поздно все откроется. В один прекрасный день Марианна ответит по телефону, что Люсиль уже месяц как на минуточку вышла. Поскольку каждый день этого безоблачного счастья мог стать последним, он обретал особую ценность, особый аромат. Она покупала Антуану галстуки, пластинки, книги. Она выдумывала авансы, гонорары, сверхурочные. Ей было весело, и она заражала Антуана своим весельем. На деньги, вырученные за колье, можно было позволить себе два месяца праздной жизни, два месяца роскоши и лжи, два месяца счастья.
39 
