Хотя концовка довольно странная, как будто подразумевается продолжение. Но всё равно,... 
20 
— Господин Трубадисс, вы за кого? — вдруг спросил Тисту, стараясь перекричать несмолкаемый грохот.
— Как это за кого?
— Я говорю: за кого вы в этой войне?
— Ах вон оно что! Разумеется, за заходитов.
— А мой папа?
— Тоже за них.
— Почему?
— Потому что они наши давнишние и верные друзья.
«Наверно, если на твоих друзей напали, то надо помогать им защищаться», — подумал Тисту и решил уточнить:
— Значит, эти пушки отправляются к заходитам?
— Вон те, что направо, мы отправляем только им, — протрубил господин Трубадисс. — Другие же предназначены для уходитов.
— Как это для уходитов? — недоуменно и возмущенно выпалил Тисту.
— Ну да, для уходитов… Они тоже хорошие покупатели.
Таким образом выходило, что пушки Пушкостреля будут стрелять против других пушек Пушкостреля и тем самым уничтожат цветущий сад с двух противоположных сторон!
— Это уж, голубчик, называется коммерцией, — снисходительно добавил господин Трубадисс.
— Знаете… я нахожу ее, эту вашу коммерцию, отвратительной!
— Что вы говорите? — повысил голос господин Трубадисс, потому что в грохоте молотов он не расслышал возмущенной фразы Тисту.
— Я говорю, что эта ваша коммерция отвратительна, потому что…
Здоровенная оплеуха прервала его речь. Столкновение между заходитами и уходитами перенеслось вдруг из далекой неведомой пустыни прямо на щеку Тисту.
«Так вот что такое война! Просишь толком объяснить, потом говоришь, что сам об этом думаешь, и — раз — получаешь оплеуху! А если бы в твоих штанах — по моей милости — выросла крапива, чтобы ты на это сказал? — подумал Тисту, глядя на господина Трубадисса сквозь слезы. — Вот бы здорово получилось! Крапива в штанах или, еще по хлеще, чертополох…»
Он уже прижал к ладоням пальцы… и тогда-то у него родилась в го лове великолепная мысль.
Ознакомление с заводом — вы и сами прекрасно понимаете — на этом закончилось. Тисту получил двойной кол, а господин Трубадисс тотчас же уведомил отца обо всем случившемся. Отец невероятно огорчился. Его сын, его Тисту, который должен был в один прекрасный день стать его наследником и хозяином Пушкостреля, проявил, увы, слишком мало задатков для того, чтобы в будущем руководить столь великолепным заводом.
— Мне нужно серьезнейшим образом поговорить с ним, — отчеканил отец. — Где он?
— Как обычно, убежал к садовнику, — ответил господин Трубадисс.
— Хорошо, позже мы еще вернемся к этому, а сейчас заканчивайте упаковку.
Спрос на оружие был так велик, что завод работал круглые сутки. Всю ночь горели над девятью трубами громадные огненно-красные, языкатые короны.
В тот же вечер отец Тисту, даже не успевший вовремя пообедать и наблюдая теперь за работой цехов с высокой стеклянной башенки, был несказанно удивлен. Его Тисту вернулся на завод и медленно проходил мимо ящиков с винтовками, залезал в кабины грузовиков, наклонялся над моторами, пробирался между огромными пушками.
«Молодчина, Тисту! — подумал отец. — Мальчишка всячески старается исправить свой двойной кол. Что ж, неплохо! Не все еще потеряно».
Тисту И вправду никогда не был так серьезен, так озабочен. Волосы у него взъерошились. Из кармана он то и дело вынимал какие-то маленькие листочки бумаги.
«Можно подумать, будто он делает какие-то заметки, — удивился отец. — Только бы не прищемил себе пальцы, прикасаясь к пулеметам. Ну и ну! Молодчина, малыш! Быстро он признаёт свои ошибки».
Но отца Тисту уже поджидали другие неожиданности.
Глава шестнадцатая, в которой ошеломляющие новости следуют одна за другой
Всем хорошо известно, что сообщения о войнах газеты печатают толь ко крупными буквами. Буквы эти хранятся в специальном ящике. Как раз перед таким ящиком задумчиво склонился главный редактор популярной ежедневной газеты «Молния Пушкостреля».
Редактор нервно кружил по комнате, тяжко вздыхал, вытирал пот со лба, что всегда служило у него верным признаком волнения и растерянности. Человек этот был ужасно расстроен.
Он то хватался за ящик с большими буквами, которые предназначены для сообщений о великих победах, то тут же отодвигал его в сторону. Потом решал остановиться на буквах среднего размера, которыми пользуются тогда, когда войны идут вяло, не спеша, а также в случаях затяжных военных кампаний или неожиданных отступлений. Но и эти буквы не удовлетворяли его, а посему оставались преспокойно лежать в ящике.
20 
