Особенно,... 
20 
Когда унялись страсти, когда с большой лихвой возмещена была долгая разъединенность этих тел, пришел миг привести в порядок прошлое. Лилит еще раньше спросила: Зачем ты пришел, и тогда еще каин сказал, что не ведает, как попал сюда, и потому, когда вопрос прозвучал иначе: Что ты делал все эти годы, ответ был таков: Я видел то, что еще не произошло. Иными словами, провидел будущее. Я не провидел его, я побывал в нем. Никто не может оказаться в будущем. Тогда не будем называть его будущим, назовем другим настоящим, другими настоящими. Не понимаю. Мне и самому поначалу большого труда стоило понять это, но потом увидел, что если я побывал там, а я и в самом деле побывал, то побывал в настоящем, а то, что было грядущим, исчезло, и завтра стало сегодня. Никто не поверит тебе. Да я и не собираюсь никому больше рассказывать. Плохо, что не прихватил в виде доказательства что-нибудь вещественное оттуда, из этого твоего настоящего времени. Настоящих времен было несколько. Ну, например. И тогда каин рассказал лилит, какой случай вышел с человеком по имени авраам, которому господь приказал принести сына в жертву себе, потом — про высоченную башню, построенную людьми, чтобы добраться до неба, и разрушенную дуновением господних уст, потом про город, где мужчины во исполнение плотских желаний избирали мужчин, за что господь огнем и серой истребил всех жителей его, не пощадив и невинных младенцев, еще не знавших, чего бы им пожелать в будущем, рассказал потом, как пострадали многие и многие из-за того, что люди, во множестве собравшись у подножья горы синайской, сделали себе златого тельца и стали поклоняться ему, и про город мадианитян, дерзнувший убить тридцать шесть воинов из рати, именуемой израильской, за что все население, от мала до велика, было истреблено без пощады, и про другой город, называемый иерихон, стены которого пали при звуках труб, сделанных из бараньих рогов, а сам он со всеми жителями своими до последнего человека, молодого ли, старого, мужеского или женского пола, а равно и со всеми волами, ослами, овцами был уничтожен. Вот это я видел, прибавил каин, это и еще многое другое, о чем рассказать не могу за неимением должных слов. Ты в самом деле считаешь, будто все, что ты мне рассказал сейчас, произойдет в грядущем, спросила лилит. Вопреки тому, как принято считать, будущее уже записано, просто мы не умеем прочитать страницу с этой записью, ответил каин, спрашивая сам себя, откуда это взялась у него в голове такая дерзновенная мысль. А как, по-твоему, почему именно ты был избран, чтобы прожить и испытать все это. Не поручусь, что был избран, но что-то я теперь знаю, что-то должен был усвоить. И что же. А то, что господь наш, творец всего сущего, создатель неба и земли, — безнадежный безумец. Как ты смеешь говорить такое про господа бога. Да потому что только безумец, не ведающий, что творит, может признать за собой вину за гибель сотен тысяч людей и вести себя после этого так, словно ничего не случилось, а если это не безумие в самом точном смысле слова, то, значит, простое и чистое злодейство. Бог не может творить зло, иначе он не будет богом, а для зла у нас есть дьявол. Даже самому коварному и свирепому демону не придет в голову сказать отцу — зарежь и сожги своего сына — и для того лишь, чтобы проверить крепость его веры. Я не узнаю тебя, ты не похож на того, кто раньше спал на этом ложе, сказала лилит. Видела бы ты, что видел я, вот хоть младенцев из содома, обугленных небесным огнем, тоже едва ли осталась бы прежней. Что это за содом такой, спросила лилит. Город, где мужчины предпочитали женщинам мужчин. И из-за этого погибло так много людей. Не так много, а все, все до единого, ни один не выжил, ни одна душа не спаслась. И женщины, которыми пренебрегали эти мужчины, тоже, осведомилась лилит. Да. Бедные женщины, вечно у них в чужом пиру похмелье. Да, знаешь ли, невинные уже привыкли платить за грешных. В самом деле, господь странно понимает справедливость. Понимает как тот, кто никогда не имел ни малейшего понятия о том, каково может когда-нибудь стать человеческое правосудие. А ты имеешь, спросила лилит. Я всего лишь каин — тот, кто убил брата и за это преступление несет кару. Замечу, кстати, не слишком-то суровую, как бы вскользь сказала лилит. Ты права, мне ли отрицать это, но все же главную ответственность несет бог, тот, кого мы называем господом. Ты не был бы сейчас здесь, если бы не убил авеля, и давай в себялюбии своем думать, что одного без другого бы не было. Я прожил отпущенное мне, а то, что убил брата, и то, что сплю с тобою, — суть следствия одной и той же причины. Какой же. Да той, что мы в руках у господа или у судьбы, которая не есть ли всего лишь еще одно его имя. Ну а что намерен делать теперь, спросила лилит. Это зависит от того. От чего. Если смогу когда-нибудь стать хозяином себя самого, и кончится когда-нибудь этот переход из времени во время, совершаемый без всякого участия моей воли, — стану жить жизнью, которую принято называть нормальной, жизнь, какой живут все остальные. Не все, далеко не все, ты женишься на мне, мальчик у нас уже есть, и этот город — наш, а я буду верна тебе, как верна кора дерева его стволу. Но если выйдет иначе, и моя судьба останется прежней, и, куда бы ни занесло меня, я должен буду переходить из времени во время, и мы с тобой никогда не сможем с уверенностью смотреть в завтра, ну и потом. Что, спросила лилит. И потом я чувствую, что был какой-то смысл в случившемся со мной, что-то это да значило, и потому я не имею права останавливаться на полпути, пока не пойму, чтó. Это значит, ты не останешься и на днях уйдешь, спросила лилит. Да, полагаю, так и будет, если я рожден, чтобы прожить нечто иное, должен буду знать, что и для чего. Что ж, тогда не станем терять время, его не много у нас, сказала лилит, иди ко мне. Обхватив друг друга, они, целуясь, стали кататься по кровати то в одну сторону, то в другую, и, когда каин, оказавшись сверху, приготовился проникнуть в лилит, она вдруг сказала: Метка у тебя на лбу стала больше. Намного, спросил каин. Нет, не очень. Порою мне кажется, что она вырастет, увеличится, расползется по всему лицу и по телу, и я стану чернокожим. Вот только этого мне и не хватало, расхохоталась лилит, но смех ее тотчас сменился сладостным стоном, когда каин единым толчком пронизал ее до глубины естества.
20 
