Последние отзывы

  57  

Куда ты проваливаешься, Рашка? в какие тихие омуты, доверху набитые чертями?! – бесенятами твоей памяти, моей памяти, хитро подмигивающими из тинистых закутков! ну давай, давай я тебе чуть-чуть помогу – хотя, поверишь, мне сейчас не до тебя… не до себя… мне сейчас – не до…

* * *

– Бывает, – Фира-Кокотка раскинулась на канапе, этакой пресыщенной светской львицей, и стала полировать ноготки, – что жизненное повествование теряет сюжет.

– Сюжет? – спросила ты.

Ты всего третий день как вышла в Закон, и до сих пор не могла привыкнуть смотреть на Фиру, на свою крестную… со стороны, что ли?

Да, именно со стороны, а не поминутно косясь через левое плечо.

– Глупышка. Сюжет – это обоснованность поступков, это перемена «вчера» на «сегодня»; это ты сама, какой должна быть согласно замыслу. Чьему? неважно. Пусть об этом спорят до хрипоты бородатые и лысые умники в церквях, мечетях и синагогах. Но иногда, редко и оттого особенно мерзко, ты превращаешься в ходячую ерунду. Замысел? сюжет? о чем вы, господа?! Когда надо резать по живому – пьешь кофе; когда надо изрекать истины – киваешь, улыбаясь невпопад; когда по всем календарям мира выходит: «завтра» и только «завтра»! а у тебя, дурехи, добро бы «вчера» – у тебя прошлогодний снег, да еще и растаявший на ясном солнышке! Мой крестный, рабби Авраам бен-Исраэль из Вероны, любил шутить по субботам: Фирочка, яблочко мое, ты знаешь, что значит "магия"?

Фира-Кокотка замолчала, явно намекая, что тебе следует подыграть. Ты подыграла. Больше всего на свете ты любила вот такую болтовню ни о чем; ВРОДЕ БЫ ни о чем.

О своем крестном Эсфирь Гедальевна Перец, она же графиня Чечельницкая, она же Дама Бубен, маг в законе, рассказывала редко.

– И что такое «магия», Фира?

– Я не знаю. И ты не знаешь; хотя думаешь, будто знаешь. А Абраша-Веронец, написавший комментарий к "Сокровенной книге", говорил по субботам: магия – это "маг и Я".

– Кто – я?

– Я. Дух Закона, который всегда «он» и при этом немножко "ты".

– Я?

Фира долго смеялась.

– Вот так смеялся и Абраша-Веронец, – отдышавшись, заявила она. – Я задала ему тот же самый вопрос, и он смеялся. А потом перестал. Сказал, что когда Дух Закона решает поиграть с Буквой Закона в чет-нечет, вот тогда-то это проклятое «Я» начинает дышать нам в затылок! Мы чешем в затылке, а оно дышит, мы терзаемся догадками, а оно дышит, пропади оно пропадом!

– Фира… ты полагаешь это шуткой?

– Нет. Это Абраша так полагал. Или врал, будто полагает.

– А… кто он такой?

– Абраша-Веронец?

– Нет. Дух Закона.

Фира отбросила пилочку в угол. В свои сорок два, она была подлинной красавицей – во всяком случае, так казалось тебе-двадцатилетней. Ты бы дорого дала за Фирино умение держаться, вести себя, пользоваться косметикой и носить дорогие туалеты.

На самом деле ты уже дала.

Дорого.

Только еще не понимала, насколько это оказалось дорого на самом деле. Стать ПОЧТИ такой, как Фира-Кокотка, и понимать, видя чужие восторги, что пропасть этого «ПОЧТИ» непреодолима…

Больше всего на свете ты боялась однажды проснуться и почувствовать, что ненавидишь свою фею-крестную.

– Знаешь, детка… Никто ничего не знает о Духе Закона. Примерно так же, как мы все ничего не знаем о себе самих. Есть только легенды… сказки… глупости…

Ты ждала.

Дождалась.

– Абраша-Веронец, отшутившись по субботам, рассказывал мне по понедельникам: когда более трехсот лет тому назад Фердинанд Испанский и Изабелла-Гонительница издали декрет об изгнании авраамитов – многие бежали в Верхнюю Галилею, в древний Цфат. В том числе мистики, знатоки Имен… маги. Передававшие свои знания от отца к сыну, от сына к внуку. И одному из них сильно не повезло…

– Ему не дали убежать, Фирочка? Догнали? казнили?!

– Нет, ну какая же ты все-таки дурочка! При чем тут казнили?! Просто у него был сын, а у сына не было таланта. Или у отца не было таланта – великий мастер не всегда великий учитель. Короче, годы, потраченные на обучение сына, прошли впустую. Вот тогда маг возроптал и задумался: можно ли передать накопленные сокровища, если передающий не умеет учить, а получающий не умеет учиться?! Можно ли сделать так, чтобы про сына перестали говорить: "Это шакал, сын льва!" Можно ли донести воду в ладонях, если и пролив, то малую, плохо различимую толику? Или надо молча сидеть и ждать от Бога дулю?!

– Он придумал? нашел?!

Фира резко села. Тонкие брови ее сдвинулись к переносице, выгнулись двумя луками. Отвердел чувственный рот, дрогнул:

  57