Последние отзывы

  39  

– Что – иногда?

Как он сказал: "это звучит смешно"? Это звучит смешно, милая Эльза, Рашка-Княгиня, Бубновая Дама, негласный сотрудник с номером! – но тебе страшно его потерять.

Если смешно – смейся.

– Иногда я думаю: выиграв, что я проиграл? Какую фигуру смахнул мимоходом с доски, не заметив ее подлинной ценности? Впрочем, это все лирика. Пойдемте.

– Шалва… вы не боитесь, что за время нашей беседы этот таинственный Туз успел скрыться.

Он расхохотался.

Ты смотрела на князя, как, должно быть, смотрел дон Хуан на статую Командора, когда надгробный памятник вместо рукопожатия предложил соблазнителю стакан амонтильядо.

Джандиери не умеет!.. не должен!.. не имеет права!.. так смеяться.

– Он не успел скрыться, Эльза. Он там, в переулке. Я ведь все-таки "нюхач"…

Обогнув вашу коляску, мимо протрюхал извозчик: сонное, одутловатое лицо, сонная, тупая морда кобылы. Из-за угла дома высунулась любопытная мордочка мальчишки-расклейщика. Едва не опрокинув свое ведро, он глядел на офицера с дамой, удаляющихся в Старо-Дворянский переулок; ты что-то сделала, Княгиня, сама плохо соображая: что? – ты что-то сделала, мучительно размышляя над словами князя… и лишь спустя мгновение до тебя дошло: если мальчишка слышал лишнее – он забыл.

Навсегда.

Ты научилась финтить в присутствии облавных офицеров, девочка моя? Или просто Циклоп начал слепнуть?

Кто выжег ему глаз?

Молчу, молчу…

Третье здание от угла занимала детская больница, открытая совместно Мещанским обществом, общиной Красного Креста и Обществом попечения о больных детях. Брали сюда отнюдь не всех: лечебное заведение предназначалось исключительно для лиц, принадлежащих к харьковскому мещанству; цены же были умеренные.

Джандиери легко взбежал по ступенькам, толкнул дверь; "Господин офицер! господин! офицер!" – сунулась было к нему дежурная сестра милосердия, но вы обошли сестру с двух сторон и устремились дальше.

– Господин офицер! – неслось в спину кудахтанье. – Туда нельзя! Дети! там дети! Господи, да что же это?!

– От дурища! – резюмировал густой бас; видимо, дворника или фельдшера. – Це ж жандарма! мундер не бачыш? им можна…

Коридор.

Серая, узкая кишка.

Налево, направо; снова налево, в аппендикс.

Лишь теперь ты стала улавливать – нет, не наличие «эфира», это, если вслепую, на большом расстоянии, и впрямь для "нюхачей"! – присутствие другого мага. Сильного, в законе, иначе не почуять. Крестовая масть; похоже, Король. Князь промахнулся: таинственный Король не здесь, не в больничном аппендиксе, но где-то рядом. Св. Марта-заступница, ну что, что понадобилось магу в сей юдоли страданий? – клистирную трубку украсть? стетоскоп?! покойников у прозектора на бульвар увести?!

В кончиках пальцев слегка покалывало; волосы, казалось, искрились. Так и подмывало еще разок проверить: удастся ли повтор финта? в казенном присутствии?!

Дверь в палату.

Табличка "N 6", скорее похожая на оловянный образок, шарахается от вас прочь – внутрь.

– Господин полковник! – воздвигся на пути сугроб. Огромный, бородатый, рукава халата засучены по локоть; руки – мясницкие окорока в буйной шерсти. – Извольте немедленно покинуть помещение!

Лишь сейчас ты поняла, до чего красив на самом деле «Варварский» мундир. Сказочным рыцарем стоял Джандиери перед белым драконом, не сдвинувшись ни на пядь; и это было так же празднично, как и обыденно; и было это так же обыденно, как и глупо.

Ты дура, Рашка.

– Господин полковник! Вы слышите, что я вам говорю?! Здесь больной ребенок! И я, как дипломированный врач, "со всеми правами и преимуществами, сопряженными по закону с этим званием"…

– Соблаговолите не орать, – стальным эхом лязгнул голос Джандиери. – Здесь больной ребенок. А еще здесь наличествуют флюиды эфирного воздействия, осуществленного не позднее получаса…

– Господин полковник! Вы слышите…

– Нет, это вы меня слышите? Если нет – я немедленно арестую вас, как пособника! Со всеми вашими "правами и преимуществами"! с дипломом, долгами и дурным характером! Согласно дополнениям к действующему Уложению о Наказаниях, статья 75, параграф восемь дробь пять! Итак?!

Сугроб сдался.

Стал рыхлым, ноздреватым; с хрустом провалился сам в себя.

Было странно видеть истерику у большого, сильного мужчины; и ты чуяла – много в этой истерике неподдельного, причем не один ваш приход тому виной.

Доктор не был Королем Крестов.

  39