Особенно,... 
107 
У него были такие же холодные голубые глаза, как у молодого Мелникера. Он обладал какой-то жемчужной белизной, свойственной старому возрасту, даже глаза у него были обрамлены белыми ресницами, но взгляд сохранился острый, осмысленный.
– Вполне возможно, мне понадобится лучший ангел в вашем лице, ибо тот ангел, по-моему, плох, – сказала я.
– Как ты можешь так лгать. Ты крадешь мое сокровище. Ты разбиваешь мое сердце. Ты примкнула к тем, кто заставил меня так страдать.
И снова губы призрака не шевельнулись, и ленивая поза не переменилась, одно сплошное бессилие и потерянная смелость.
– Стефан, я не знаю, что для тебя сделать. Если бы я только могла совершить что-то тебе на благо…
– Воровка.
В комнате зашептались.
– Фрау Беккер, – произнесла женщина, – этот господин – граф Соколовский. Простите, что сразу не представила его вам как полагается. Он очень давно живет в нашем отеле и чрезвычайно рад, что теперь вы с нами. Эти комнаты редко открыты для публики, мы храним их как раз для такого случая.
– Какого именно?
– Дорогая, – вмешался граф, перебив женщину, но очень нежно, со спокойной добротой старого возраста. – Вы не сыграете для меня? Не слишком ли это дерзкая просьба с моей стороны?
Нет! Всего лишь пустая и бесполезная!
– Не сейчас, конечно, – поспешил добавить граф, – когда вы больны, нуждаетесь в покое и ждете, что за вами приедут ваши друзья. Но когда вы почувствуете, что окрепли, и если захотите… всего лишь небольшой отрывок для меня, из того, что вы тогда играли. Ту музыку.
– А как бы вы ее описали, граф? – поинтересовалась я.
Да-да, скажите, ей ведь так это нужно знать!
– Тихо! – Я сердито посмотрела на Стефана. – Если это твоя скрипка, то тогда почему у тебя нет сил забрать ее? Почему она у меня? Не обращайте внимания, прошу прощения за все. Простите эту манеру говорить вслух с воображаемыми образами и грезить наяву…
– Все в порядке, – сказал граф. – Мы не задаем вопросы одаренным людям.
– Неужели я настолько одарена? Что вы слышали?
Стефан презрительно фыркнул.
– Я знаю, что слышала я, когда играла, но прошу вас сказать, что слышали вы.
Граф задумался.
– Нечто изумительное, – сказал он. – Ни на что не похожее.
Я не стала его перебивать.
– Нечто прощающее, – продолжал он. – Нечто полное экстаза и горького терпения… – Он долго молчал, после чего снова заговорил: – Словно Барток и Чайковский вместе проникли в вашу душу и слились воедино в сладостную и трагическую музыку, в которой выразился целый мир… знакомый мне мир далекого прошлого, еще довоенного… я тогда был мальчишкой, слишком юным, чтобы хоть что-то запомнить, какие-то детали. Только я помню тот мир. Помню.
Я вытерла лицо.
– Ну же, скажи ему, что, скорее всего, не сможешь так сыграть еще раз. Я знаю. Не сможешь.
– Кто это утверждает? – строго поинтересовалась я у Стефана.
Он выпрямился, сложив руки на груди, и в своем гневе вернул себе на секунду былую яркость.
– Как всегда, главную роль играет гнев, не так ли, жалкий или великий? Посмотри на себя, как ты сейчас пылаешь! Теперь, когда посеял во мне сомнения! А что, если сам твой вызов придал мне силы?
– Тебе ничто не может придать силы. Ты теперь вне моей власти, а то, что ты держишь в руках, не более чем кусок деревяшки, это высушенная древесина, древний инструмент, на котором ты не умеешь играть.
– Фрау Вебер, – сказала я.
Она удивленно уставилась на меня, потом бросила встревоженный взгляд в якобы пустой угол, но тут же снова посмотрела на меня, кивком принося извинения.
– Слушаю вас, фрау Беккер.
– У вас не найдется какого-нибудь приличного широкого халата для меня? Я бы хотела сейчас сыграть. Руки уже согрелись.
– Наверное, еще слишком рано, – заметил граф, однако тяжело оперся о трость и зашарил в поисках руки Мелникера, одновременно пытаясь подняться. Он весь сиял от радостного предчувствия.
– Разумеется, мадам, – сказала фрау Вебер и подала мне простой широкий халат из белой шерсти, лежавший в изножье кровати.
Я спустила ноги с кровати. Голые ступни оказались на теплом деревянном полу, ночная сорочка свисала ниже щиколоток. Я взглянула на потолок, на всю эту великолепную лепнину, прелестное убранство королевских апартаментов.
Скрипка по-прежнему была у меня в руках.
Я поднялась. Фрау Вебер надела на меня халат, я осторожно продела правую руку в широкий длинный рукав, затем, переложив скрипку со смычком, скользнула в левый рукав. Тапочек рядом не было, но они мне были не нужны. Пол под ногами был шелковистый.
107 
