Особенно,... 
2 
— Мурад, это же не холодильники. И не вентиляторы. Это священное оружие для наших братьев. Для ислама! Ты не можешь вести себя как простой купец. Иначе будешь отступником! Нарушителем долга! Мы не богаты. У нас каждый доллар на счету.
Услышав обвинение в отступничестве, одно из самых позорных для мусульманина, Мурад вздрогнул. Его люди нахмурились и вытянули шеи. С губ уже готовы были сорваться гневные речи. Один из них воскликнул:
— Ты нас всех оскорбляешь!
— Да, всех, потому что он вам платит! Вы все отправитесь в ад!
Один из обиженных выступил вперед.
— Возьми свои слова назад.
— Ничего я назад не возьму.
Человек схватил Садыка за грудки. Тот сунул руку в карман. Раздались крики. Блеснуло лезвие ножа.
Тогда незнакомец, все это время наблюдавший за сценой, приблизился.
— Терпение! — крикнул он.
Стычка на мгновение прервалась. Все уставились на непрошеного гостя. Лет сорок, темная борода и проницательный взгляд.
— «Терпение — благо!» — повторил незнакомец.
Он произнес это по-арабски: «Еl sabr taïeb». Слова самого пророка требовали уважения, пусть хоть на миг.
— Ты кто такой? — сердито спросил Мурад. — Чего тебе тут надо? Вышвырните его прочь!
Двое из его людей схватили чужака за руки. Но любопытство оказалось сильнее. Что он хотел сказать своим «терпением»?
— Для чего это оружие? — спросил тот, кивнув на ящики.
— А тебе какое дело? — воскликнул Мурад, выведенный из себя, но заинтригованный этим властным тоном.
— Не отвечай ему, он наверняка шпион! — крикнул кто-то.
Садык все же ответил:
— Это оружие, болван неотесанный, предназначено для защиты ислама!
— И кто же на него нападает?
Садык пожал плечами.
— Ему угрожают отовсюду, и люди из Москвы, и американцы.
— Этим оружием сбивают гражданские самолеты! — заявил незнакомец с горячностью, — Вы нарушаете заповедь пророка. Он же сказал: «Не нападайте первыми». Воистину Бог ненавидит нападающих!
Подручные Садыка и Мурада озадаченно, если не растерянно, уставились на незнакомца.
— Вы хотите защищать ислам, нарушая его заповеди? Вы будете прокляты.
— Где это сказано?
— Во второй суре Корана,[2] невежда.
Садык сграбастал незнакомца за ворот рубахи и угрожающе прорычал:
— Тебе-то какое дело, птица несчастья?
— Это мне доказывает, что ты безбожник, Садык.
— Откуда ты знаешь мое имя?
— Я же говорю, это шпион! — повторил его подручный.
— Садык, — ответил незнакомец, — ты ссылаешься на ислам, чтобы нападать первым. Так будет же проклято это оружие!
Он протянул руку к распакованной SA-7, и ракета вдруг потускнела, почернела и съежилась. А через мгновение из ящика выскочила большущая крыса с испуганными глазами и опрометью бросилась в глубь склада.
Все завопили, кроме Садыка, который побледнел и разжал пальцы. Все в слезах упали на колени и стали молиться.
— Теперь у вас только крысы, — сказал незнакомец с презрением.
В самом деле, из ящиков доносились писк и возня.
Те двое, которым было поручено держать незнакомца, тоже упали на колени и лихорадочно лобызали край его плаща.
— Кто ты? — спросил Садык хрипло.
— Какая тебе разница?
Вдруг Садык напрягся.
— Откройте ящики! Мурад, прикажи открыть ящики!
Тот взглянул на него, внезапно побледнев.
— Ты хочешь еще больше прогневить небо, Садык? Ты что, не видел крысу?
— Прикажи открыть ящики!
Наконец Мурад отдал приказ. Два человека, упавшие к ногам незнакомца, испуганно прижались к нему. Стоя в нескольких шагах, Садык наблюдал за двумя другими, которые взламывали ящик ломом. Отскочила одна доска. Садык поднял ее. Из ящика выскользнула черная крыса и укусила его за руку. Он вскрикнул.
Люди побежали прочь с воплями ужаса, даже те, что жались к ногам незнакомца.
Когда они скрылись, неизвестный тоже вышел и растворился в толпе на причале № 3.
2
Подполковник Ияд Абу-Бакр, начальник отдела портов и аэропортов ISI–Inter Services Intelligence (собственно пакистанских секретных служб), смотрел на стакан чая, стоявший на его письменном столе. Офис отдела располагался на четвертом этаже современного здания на углу Мирза-Адам-Хан-роуд. За окнами цвели сады азалий по берегам реки Лиари. Но полковнику было не до красот. Он поднял полуприкрытые веками глаза на своего посетителя, перепуганного человека лет тридцати. Казалось, страх засасывал того откуда-то изнутри.
2 
