Последние отзывы

  60  

Так он изливает досаду на судьбу, обрекшую его на столь жалкое состояние.

А на кого он при этом сверкает глазами – дело случая, будь то вы, или я, или просто прохожий. Дерево, дом, стул – ему все едино. Он, Лейси, не таков, как мы с вами. Он не дает себе отчета в своих чувствованиях.

Точь-в-точь мушкет: в какую сторону повернется, проклиная судьбу, в ту и выпалит». К этому он добавил, что у них с Диком одна душа, одна воля, один желудок. «Что по вкусу мне, то и ему по вкусу, чего желаю я, того и он, я поступлю так – и он так же. Если, увидавши некую даму, я воображу, что передо мною сама Венера, то же вообразится и ему. Если я выряжусь как готтентот, он не преминет нарядиться так же. Если я назову смердящую падаль яством, достойным богов, он примется уплетать ее за обе щеки». Он сказал далее, что напрасно я равняю Дика с другими людьми, у которых все пять чувств в сохранности. Мистер Бартоломью не раз пытался вперить в него понятие о божестве, показывая ему изображения Иисуса и Господа на небесном престоле. «Но все было тщетно, – признавался он. – И уж я-то хорошо разумел, в чьем образе неизменно видится ему единственный истинный Бог, которого он знает. Вздумай я его зарезать, он и пальцем не пошевелит, чтобы меня остановить. Да что зарезать – кожу с живого содрать, да мало ли что еще – все безропотно снесет. Только мною он и жив, Лейси, без меня он все равно что корень древесный или камень. Умри я, он не переживет меня ни на миг. И он понимает это не хуже меня. Понимает не умом, но каждой жилкой, каждым суставом. Подобно тому как скакун понимает, когда в седле чужой, а когда истинный хозяин».

В: Какой же смысл вы из всего этого вывели?

О: Мне ничего другого не оставалось, как принять эти слова на веру. Он же заключил свою речь тем, что, хотя Дик во многом вовсе не сведущ, зато в каких-то вещах на свой особый лад умудрен, и эта его мудрость внушает мистеру Бартоломью уважение и даже некоторую зависть. У него поистине звериное чутье на людей, он умеет различать то, что скрыто от наших глаз, и никакие внешние покровы – речь, манеры, платье – ему в этом не помеха.

Не раз и не два мистеру Бартоломью случалось убедиться, что когда он в том или ином человеке обманывался, то мнение о нем Дика оказывалось справедливо. Я не скрыл удивления, и он подтвердил, что во многих делах Дик для него все равно что магнитная стрелка – именно такое сравнение он и употребил, – и он высоко ценит эту не рассудком добытую проницательность.

В: Теперь, Лейси, мне придется коснуться до одного не весьма удобного обстоятельства. И вот мой вопрос. Не замечали вы в продолжение путешествия или при иной оказии каких-либо свидетельств – потаенных взглядов ли, жестов ли, обоюдных знаков ли, – по коим можно было бы заключить, что взаимная приязнь мистера Бартоломью и его человека проистекает от противоестественного влечения?

О: Я не вполне постигаю ваш вопрос, сэр.

В: Не имелось ли признаков, хотя бы и наиничтожнейших, что эти двое подвержены постыдному и мерзостному греху, которому в древности предавались жители Содома и Гоморры? Что же вы не отвечаете?

О: Дух занялся. У меня и мысли такой не возникало.

В: А сейчас?

О: Статься тому нельзя! Для такого подозрения не было никаких оснований. Притом все помыслы слуги были явно устремлены к горничной.

В: Не было ли это уловкой с целью отвести подозрения?

О: Нет, сэр, это не уловка. Я ведь еще не все рассказал.

В: Хорошо. Вернемся к вашему путешествию. Где вы остановились на ночь в следующий раз?

О: В Уинкантоне. На моих глазах никаких достопамятных происшествий там не случилось. Но на другой день, уже в пути, Джонс, который спал в одной постели с Диком, шепнул мне, что ночью тот прокрался в соседний покой, где досталось ночевать горничной Луизе, и пропадал там до самого утра.

В: Как же вы это объяснили?

О: Решил, что она истинно та, кем себя называет, и что давеча мы возвели на нее напраслину.

В: То есть ни отъявленной шлюхой, ни знатной дамой в обличье служанки она быть не могла?

О: Совершенно верно.

В: Вы не говорили об этом с мистером Бартоломью?

О: Нет. Путешествие наше все равно близилось к завершению, и я рассудил за благо держать язык за зубами.

В: Вы сказывали, что чем дальше на запад, тем молчаливее он становился.

О: Истинно так. В дороге он теперь все больше безмолвствовал, как бы снедаемый некой заботой. Да что в дороге – теперь и застольные беседы чаще приходилось поддерживать мне, а скоро и я сравнялся с ним в немногословии.

  60