76 
— Господи, спаси и помилуй.
— Я знаю, что сморозила глупость, прекрасно знаю.
— И что же он тебе ответил?
— Его лицо позеленело. Я думала, он меня ударит, но он только шипел и брызгал слюной, как фейерверочная петарда, из тех, что долго шипят и сыплют искрами и лишь потом громко бухают.
— И он бухнул?
— Да, но не тогда. Хакон вел себя крайне достойно. Он сказал: «Я бы попросил вас, мадам, не сравнивать королеву Англии с рисовым пудингом».
«Простите, ваше величество, — сказала я. — Мне и в голову не приходило кого-нибудь обидеть». Я стояла посреди комнаты, потому что он не предложил мне присесть. Да черт с ним, подумала я, выбрала большой зеленый диван и вытянулась на нем, готовая к последствиям жучиного порошка.
«Я просто не понимаю, — сказал он, — как Георг мог дойти до такого».
«Да бросьте вы, ваше величество, — сказала я, — он не более чем следует примеру отца».
«Не понимаю, мадам, что вы хотите этим сказать?»
Но меня уже вовсю несло.
«Старый Эдуард Восьмой, — сказала я, — кой черт, да он же макал свой королевский фитиль во все посудины королевства».
«Да как вы смеете! — закричал он, взорвавшись впервые за все это время. — Все это ложь!»
«А как насчет Люси Лэнгтри?»
«Король Эдуард был отцом моей жены, — сказал он ледяным голосом. — Я не позволю оскорблять его в моем доме».
— Ну что, скажи мне Христа ради, Ясмин, понесло тебя все это говорить! — закричал я. — В кои-то веки ты получила симпатичного короля, так непременно должна была все испоганить.
— Он действительно приятный мужик.
— Так зачем же ты все это делала?
— А во мне, Освальд, какой-то чертик сидит. Ну и, наверное, мне просто нравилось.
— С королями так не говорят.
— Говорят, говорят, — уверила меня Ясмин — Видишь ли, Освальд, не имеет значения, что ты там говоришь и как ты там их разозлишь: все потом покроет жучиный порошок. В конечном счете это они выглядят глупо.
— Но ты же говоришь, что все сорвала?
— Ты послушай, что там случилось. Высокий статный король расхаживал по комнате и что-то бормотал себе под нос, а я в то время смотрела на часы. Не знаю уж почему, но девять минут тянулись невыносимо долго. Затем король сказал: «Ну как можно делать такое своей королеве? Как можно унизиться до того, чтобы соблазнить ее мужа? Королева Мэри — чистейшая, благороднейшая женщина страны».
«Вы и вправду так думаете?» — прищурилась я.
«Я это знаю, — сказал он. — Она чиста, как свежевыпавший снег».
«Подождите секундочку, ваше величество, — сказала я. — Неужели до вас не доходили нехорошие слухи?»
Когда я, Освальд, это сказала, он дернулся, как ужаленный скорпионом.
— Ну и нахалка же ты, Ясмин!
— Это было забавно, — сказала она. — Я просто хотела пошутить.
— Шуточки у тебя!
— «Слухи! — закричал король. — Какие еще слухи?»
«Очень нехорошие слухи», — сказала я.
«Да как вы смеете! — рявкнул он. — Как вы смеете входить в этот дом и так говорить про королеву Англии. Вы, мадам, распутница и лгунья!»
«Может, я и распутница, — сказала я, — но уж никак не лгунья. Видите ли, ваше величество, в Букингемском дворце есть некий конюший, полковник гренадеров, он такой из себя видный, с черными колючими усами, так он каждое утро встречается с королевой в манеже и дает ей уроки верховой езды».
«Почему бы ему и не давать? — бросил король. — Что такого в верховой езде? Я и сам ею занимаюсь».
Я взглянула тайком на часы. Девять минут подходили к концу. В любой миг этот гордый высокий король мог превратиться в жалкого старого развратника. «Ваше величество, — сказала я, — мы с Георгом неоднократно подсматривали в окошко в конце манежа и видели…» Я осеклась. Я утратила голос. Я не могла продолжать.
— Да что же такое вдруг случилось?
— Я думала, что у меня инфаркт. Я стала хватать ртом воздух. Я не могла совладать с дыханием, по всему моему телу разбегалось такое странное чувство, вроде мурашек. Я уже точно думала, честно, именно так и думала, что с секунды на секунду могу откинуть копыта.
— Так что же это такое было?
— Именно так и спросил меня король. Он ведь, Освальд, и вправду порядочный человек. Меньше минуты назад я говорила ужасные вещи про его английских свойственников, и тут он вдруг обеспокоился моим благополучием. «Хотите, я вызову врача?» — спросил он заботливо, но я не могла даже ответить. Я просто громко рыгнула. А затем где-то в моих подошвах зародилось это жуткое щекотное ощущение, зародилось и поползло по ногам вверх. «Меня парализовало, — думала я. — Я не могу говорить. Не могу двигаться. Почти не могу думать. Я умру с минуты на минуту». А затем — бух! Он меня шарахнул!
76 
