Особенно,... 
5 
— Кто это сделал? — спросил кто-то из наших. — Кто вами занимался?
— Сестричка, — сказал майор. — Молоденькая шотландка с роскошными темными волосами. Она принесла лед в маленьких резиновых мешочках и приспособила эти мешочки к месту при помощи бандажа.
— А вы не могли отморозить что-нибудь?
— Как можно отморозить то, что практически раскалено докрасна? — спросил майор.
— И что же было потом?
— Мне меняли лед каждые три часа, днем и ночью.
— Кто, эта шотландская сестра?
— Они дежурили по очереди. Несколько сестер.
— Боже милосердный.
— Недели через две все успокоилось.
— Две недели! — воскликнул я. — Но теперь-то вы здоровы, сэр? Теперь у вас все в порядке?
Майор улыбнулся и отпил вина.
— Меня глубоко трогает, — сказал он, — ваша озабоченность. Вы — разумный молодой человек, хорошо понимающий, что в этом деле главное, а что нет. Думаю, вы далеко пойдете.
— Благодарю вас, сэр, — поклонился я. — Но что же было потом?
— Я вышел из действия на добрых полгода, — смутно улыбнулся майор. — И совсем не из-за трудностей суданской жизни. Да, если уж вам так хочется знать, сейчас я в полном порядке. Я выздоровел буквально чудесным образом.
Вот такую историю рассказал майор Граут на вечеринке, устроенной мною накануне отъезда во Францию. И эта история подала мне идею, она заставила меня глубоко задуматься. Той же ночью, когда я лежал в постели, а рядом стояли упакованные чемоданы, в моей голове начал быстро выстраиваться чудовищно дерзкий план. Я говорю «чудовищно дерзкий», потому что он таковым и был, особенно если учесть, что мне тогда едва исполнилось семнадцать. Оглядываясь назад, я снимаю перед собою шляпу за то, что такое могло прийти мне в голову. Но к утру я уже твердо принял решение.
2
Я попрощался с родителями на платформе вокзала Виктория и сел на поезд, согласованный с паромом и парижским поездом. В Париж я приехал в тот же день и остановился в доме, где отец заранее заказал комнату и пансион. Дом располагался на авеню Марсо, и его хозяева, семейство Буасвен, принимали постояльцев. Мсье Буасвен работал каким-то там мелким чиновником и был столь же невзрачен, как и все это племя. Его супруга, бледная женщина с короткими пальцами и отвислой задницей, принадлежала к той же породе, и я сразу сообразил, что никто из них не создаст мне ни малейшей трудности. У них были две дочери: пятнадцатилетняя Жанетта и девятнадцатилетняя Николь. Мадемуазель Николь являла собой какой-то странный сдвиг: если все остальное семейство было мелким, аккуратным и очень французистым, эта девица имела воистину амазонские пропорции. Мне она казалась некой женщиной-гладиатором. Ростом она была не меньше шести футов и трех дюймов, но притом это был великолепно сложенный молодой гладиатор с прекрасной формы ногами и темными глазами, явно таившими множество секретов. Впервые со времени созревания я встретил женщину не только чудовищно огромную, но также и привлекательную, и это было сильным впечатлением. За годы, прошедшие с того времени, я, конечно же, перепробовал множество крупных девиц и должен вам признаться, что в целом ценю их выше их более миниатюрных сестер. Когда женщина очень крупна, в ее членах заключено больше силы, ну и, конечно же, она являет собой более обширное поле деятельности.
Иными словами, мне нравятся высокие женщины. А почему бы и нет? В этом нет ничего извращенного. Однако извращенным является, по моему представлению, тот странный факт, что, как правило, женщины — все женщины, где бы они ни жили, — питают пристрастие к крошечным мужчинам. Позвольте мне объяснить, что конкретно я подразумеваю под «крошечными мужчинами». Я не имею в виду обычных низкорослых мужчин вроде жокеев и трубочистов. Я имею в виду подлинных карликов, этих крошечных кривоногих парней, которые бегают в широченных панталонах по цирковым аренам. Хотите верьте, хотите нет, но любой из этих крохотулек при минимальных усилиях может довести самую фригидную женщину до умопомрачения. Протестуйте сколько хотите, дорогие читательницы. Скажите мне, что я окончательно сбрендил, что я ошибаюсь, что у меня неверные сведения. Но прежде сходите и побеседуйте с кем-нибудь из женщин, имевших дело с этими невеличками. Она подтвердит мои слова. Она скажет — да, да, да, это правда, боюсь, что так оно и есть. Она скажет, что они отвратительны, но неотразимы. Непомерно уродливый цирковой карлик ростом не больше трех футов шести дюймов поведал мне как-то, что может в любой момент и в любой комнате выбрать себе любую из женщин. Лично я нахожу это очень странным.
5 
