XVIII. Празднество муз

Осень и зима прошли между Пеллой и лагерем в Амфиполе, где Александр собирал войска всех народностей Греции и готовил поход. Он решил выступить в месяце Овна.

Многие старые македоняне умоляли Александра отложить задуманное до того времени, как он возьмет себе жену и родит сына. Он пожал плечами; что ему до будущего македонской династии, если он знает, что пришел из царства богов! Земля, на которой он вырос, всего лишь приемная земля. Незаконнорожденный сын бога, он не был царем, подобным другим, и не чувствовал себя чем-либо обязанным человеческим предкам или потомкам. Он знал о том, что должен исполнить, и это был долг более высокого порядка, чем продолжение рода или передача власти. Если только он сумеет совершить дело, к которому призван, оно будет жить после его смерти, независимо от того, родится у него сын или нет. Дети богов на Земле одиноки.

Членам вскормившей его семьи, слугам, хранившим его детство, наставникам, сформировавшим его ум изучением человеческих наук, он роздал свои земли, свои доходы, свои драгоценности, все свое добро. Из наследства Филиппа он не хотел удержать ничего, кроме принципа царской власти; все остальное было ему лишь одолжено, и он его возвращал. Один из полководцев, Пердикка, воскликнул, удивленный этой безумной раздачей: «Царь, но что же ты оставляешь себе?».

Александр ответил, улыбаясь: «Надежды».

Он избавлялся перед уходом от своего имущества, как это подобает делать людям, идущим исполнить мистическое поручение (будь то цари или пророки), ибо они не нуждаются ни в чем и должны положиться на богов, которые позаботятся об их пропитании на всем протяжении их пути.

В Пелле Александр оставлял царские полномочия Олимпиаде, а управление – мудрому Антипатру. Он дал правителю всего двенадцать тысяч человек для того, чтобы поддерживать порядок в целой Греции. Двенадцать тысяч человек, да еще страх, внушаемый с недавних пор его именем.

Он шел в Персидское царство не только с войной; он нес туда, кроме того, надлежащее почитание богов, дабы оно продлилось до скончания времен Амона; он нес искусства, которым боги обучили людей, чтобы они сделали из своей жизни образ божественного. Поэтому незадолго до своего отбытия Александр устроил в посвященном Зевсу городе Дионе, расположенном у подножия Олимпа, грандиозное празднество, которое заняло девять дней, по одному на каждую музу.

Первый день был посвящен Каллиопе, музе эпической поэзии, в честь той эпопеи, которую готовились пережить войска Македонии и Греции.

Второй стал днем Клио, музы истории, в которой отныне открывалась новая глава.

Третий день прошел под знаком Евтерпы, вдохновительницы лирической поэзии, благодаря которой сердце человека раскрывается красоте мира.

Четвертый день почтил Мельпомену и с ней трагедию, которая неизбежно присутствует во всякой великой судьбе.

Пятый день был отдан Терпсихоре, высокой покровительнице танца, воспроизводящего божественные жесты и ритмы.

Шестой день стал праздником любовной поэзии и ее музы Эрато, ибо не угоден богам человек, живущий без любви.

Седьмой день восславил Полигимнию за священные песнопения, в которых человек сквозь собственный голос, внимает гласу богов.

Восьмой день был отведен Урании, музе астрономии, наставнице в том единственном знании, которое позволяет нам согласовать наши поступки с движением Вселенной.

Наконец, девятый день был посвящен комедии, лицо которой нам показывает Талия; ибо мы иллюзорны и несовершенны и, что бы мы ни делали, мы должны, завершив свои труды, уметь посмеяться над своим несовершенством и тщетой своих надежд.

Так были вознесены моления и хвалы девяти сестрам, дочерям Зевса и Мнемосины-Памяти, дочери Неба и Земли. Самые великие актеры, певцы, танцовщики, музыканты и поэты Греции приняли участи в этих зрелищах ⁽²⁶⁾, на которых присутствовал Александр, окруженный наставниками своего детства, а также товарищами по роще Нимф, которые все стали теперь двадцатилетними военачальниками, брили подбородок, как их повелитель, и готовились завоевать мир вместе с ним. По правую руку от себя он посадил свою мать, еще прекрасную в свои тридцать семь лет, в царских облачениях; ее глаза сверкали гордостью. Налево от него восседал правитель Антипатр.

  54